За новую стратегию новой глобальной революции. Экология и горизонты социальной революции Новая глобальная социальная революция

За новую стратегию новой глобальной революции

(слишком старое сообщение для ответа)

2007-05-31 09:10:35 UTC

За новую стратегию новой глобальной социальной революции отменой
денежной стстемы

Миронов
***@ybb.ne.jp

революции в наши времена.



ясно поставить стратегические цели социалистической революции так:

















производства.

















Энгельса.








в мировом комдвижении.
Подробнее, читайте статью заглавленную:

Прим.: Данная статья в предыдущий раз была направлена к ряду
компартий.
И она была и в Форуме сайта КПРФ (http://kprf.ru) по теме "Размышление
о стратегии развития КПРФ", в форумх anastasia. ru, цитадель ольмера.

Конец инерционному мышлению пришедшему ко крупному провалу!!

Viktor Vashkevich

2007-05-31 16:13:20 UTC

За новую стратегию новой глобальной социальной революции отменой
денежной стстемы
Миронов
Углубление взаимной зависимости экономики импстран и
распростронение информационно-телекоммуникационных связей во всемирном
масшитабе ускоряют зрелость обьективных условий всемирной социальной
революции в наши времена.

В общем так, но начинать нужно с перехода с физики Эйнштейна
на физику Герца, с перехода с топливной энергетики на безтопливную.

Альтернатива империалистической глобализации - это нечто иное как
новая глобальная социальная революция.
Для продвижения вперед к глобальной социальной революции необходимо
Отменить плутократический режим господства капитала, его осново -
денежную систему, товарное производство и классы;
Построить новое общество безмозмездного служения как заводами и
учреждениями, так и трудом, вообще во всех областях общественной жизни
людей во всем мире. Тем более, что это все больше требуется ныне в
условиях ускорения похолодания и наступления ледникового периода, и
вместе с тем наступления взрыва солнца к 2008 г. по сведениям ESA
(Europian space agency), которое опубликовано сайтом izvestia.ru, из-
за ускорения отепления Земли по вине преймущественно стержня зла
промышленно развитых импстран во главе с США.
Для реализации такой новой глобальной революции необходимо прекратить
инерционное мышление, фундаментализм по Марксу и Ленину, догматизм и,
в особенности, культ бывших лидеров мирового комдвижения обусловивших
и приведших к неудаче и развалу Советского Союза и других т.н.
соцстран и к идейному разоружению мирового комдвижения из-за отказа от
неразрывных важнейших и основных целей стратегии социалистической
революции: отказа от полных отмены денежной системы и товарного
производства.
Ведь Ф. Энгельс не поставил стратегическую цель отмены денежной
системы, ограничивая упоминанием о ошибочном ее стихийном исчезновении
после революции в труде Принципы Коммунизма, оставаясь
половинчатостью и непоследовательностью. Маркс и Энгельс не поставили
данную стратегическую цедь в Манифесте Коммунистической партии.
Пословица гласит: Не забывай раз данное себе слово!
А Ленин ограничил сказанные цели социализма только отменой классов с
мая 1919 г., отказываясь от стратегической цели отмены денежной
сисмемы во 2-й Программе РКП(б) принятой в VIII съезде партии в марте
1918 г., не оставляя ее даже как цели в будущем. И извращая
определение понятия социализма, он отметил, что поскольку существует
разница классов, такое общество не можно назвать социализмом.
Это стало альтернативным решением принципиальной уступки
международному империализму и пораженчества, хотя в условиях тогдашней
отстающей России, все же на основе правого оппортунизма, тогла как его
поставление стратегической цели отмены денежной системы во 2-й
программе РКП(б) было вкладом в преодоление крупной ошибки Маркса и
Энгельса.
А последники Ленина несчастливо и глупо сделали это традицией мирового
комдвижения вплоть до сегодня, и они вели к перерождению партии, идя
по пути сближению к капу с периода Хрущева и продвижения
контрреволюции при Горбачеве и ее реализации при Ельцине.
Вот почему в СССР не было социализма. Рабочие и инженеры в бывшем
Советском Союза ныне одобряют такие выводы.
Для успешного продвижения вперед по пути грядущей глобальной революции
и реализации ее прежде всего необходимо реализовать идейный ренессанс
в мировом комдвижении.
За новую стратегию социализма, отвечающую требованиям 21 века

Глобальный хаос, вызванный в 1980-е годы империалистической агрессией американского фашизма против всего человечества, ежедневно свидетельствует о том, что на земном шаре действуют объективные законы социальной революции всемирного масштаба, пишет доктор исторических наук Юозас Ермалавичюс.

В свое время о закономерностях социальных революций основоположник научного мировоззрения К.Маркс писал: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке». Социальные революции обеспечивают соответствие общественного уклада жизни народов объективным требованиям поступательного развития их материальных производительных сил.

Нынешняя всемирная социальная революция объективно вызвана к действию мировой научно-технической революцией второй половины XX века. По сравнению с предшествовавшими ей аграрной и промышленной революциями, научно-техническая революция оказалась величайшей в развитии совокупных производительных сил человечества. Она представляет собой качественное преобразование производительных сил общества на основе постепенного превращения науки в его непосредственную производительную силу. Это повлекло за собой коренные изменения в материально-техническом и производственно-технологическом фундаменте жизни мирового сообщества народов, так как наука является всеобщей общественной производительной силой всего человечества.

Материалы по теме

Мировая научно-техническая революция характеризуется непосредственным соединением науки с материальным производством, что обеспечивает научную основу производства, способствуя существенному повышению его уровня развития. Научно-техническая революция открыла возможности для создания материального производства совершенно нового технического и технологического уровня развития – наукоемкого производства. Но должное осуществление новейших возможностей научно-технического совершенствования общественного производства оказалось невозможным в условиях капиталистического способа производства, ограниченного оковами частной собственности на средства производства.

Становление науки непосредственной производительной силой общества обеспечило подъем его производительных сил на качественно новый уровень развития. На этой основе обобществление производства обрело всемирный масштаб и глобальный характер. Соответственно глобализировались взаимосвязь и взаимодействие всех общественных явлений, отношений, процессов, тенденций, что значительно усложнило их функционирование. Первоочередной необходимой потребностью жизни народов стало научное управление их общественным развитием. Удовлетворение этой социальной потребности общества предполагает целенаправленное использование объективных законов его развития на практике его жизнедеятельности.

Научная организация материального производства призвана обеспечивать соответствие характера производственных отношений общества уровню развития его производительных сил, что реально возможно и необходимо в социалистическом способе производства. Научная основа производства требует научного обоснования всей организации жизни общества, что предполагает соблюдение и использование объективных законов общественного развития в конкретной практике социального творчества. Научное управление общественными процессами способно преодолеть экономическую и социальную стихию, заменяя ее гармонизацией всей совокупной системы общественных отношений, чем характеризуется социалистическая организация жизни общества. Вцелом, наука обеспечивает беспредельные возможности для развития производства вплоть до достаточного удовлетворения человеческих потребностей всего населения земного шара, что предполагает строительство коммунистического общества.

Мировая научно-техническая революция представляет собой качественный скачок в историческом развитии человечества. Превращая науку в непосредственную производительную силу общества, она коренным образом обновляет материальную основу жизни народов земного шара и настоятельно требует соответствующего преобразования их общественного жизнеустройства. Научно-техническая революция открыла возможности и обеспечила предпосылки для достижения народами высшей ступени человеческой цивилизации, свободной от социального неравенства и антагонизма, базирующейся на коммунистических началах коллективизма и гуманизма. Вместе с тем, наука предъявляет человечеству новые требования к организации всех сфер своей жизнедеятельности на научной основе. Поэтому научное понимание и научное обоснование жизни общества стали первоочередным фактором прогрессивной жизнедеятельности людей.

Мировая научно-техническая революция объективно определила стратегию дальнейшего исторического движения человечества на долгосрочную перспективу. Получив научную основу, динамика общественного прогресса народов обрела неограниченные возможности для совершенствования материального производства, социального созревания, духовного обогащения. Первоочередной необходимой потребностью и стратегической задачей международного сообщества стало полное овладение наукоемким производством, обеспечивающим комплексную автоматизацию производственных процессов и достижение высшей производительности труда. Решение этой важнейшей задачи предполагает дальнейшую социализацию и гуманизацию общественных отношений, содействуя всестороннему развитию личности человека, обогащая его способности к высокопроизводительному труду, стимулируя творческий поиск в общественной жизнедеятельности.

Революционные сдвиги в материальном производстве объективно определяют необходимые потребности общественного прогресса человечества. Его новейшей стратегической целью стало полное овладение производительными достижениями мировой научно-технической революции. Научная основа производства требует научного обоснования всей организации жизни общества, превращая науку в ведущий фактор его социального развития. Но ни одна страна планеты не справилась с решением этих назревших стратегических задач. Из-за ограниченности капитализма народы мира оказались неподготовленными к должному овладению потенциалом научно-технической революции. Социальная и духовная зрелость народов отстает от новейшего взлета научно-технического прогресса. К тому же, ни одна страна, отдельно взятая, не обладает материальным могуществом, необходимым для должного овладения дорогостоящими наукоемкими технологиями.

Возрастание объективных возможностей и необходимых потребностей исторического прогресса народов мира из-за радикального подъема уровня развития их материальных производительных сил закономерно настаивает на революционном преобразовании всей совокупной системы общественных отношений людей. На земном шаре стала действовать объективная историческая необходимость грядущих социальных революций. Она вызвала в 1970-е годы очередное обострение общего кризиса капитализма и его перерастание во всеобщий мировой кризис всего старого общественного уклада жизни человечества. Глобальный кризис стал необратимым и обвальным, побудив всеобщую агонию мировой капиталистической системы и прекращение ее существования. Поэтому выход народов из глобального кризиса непосредственно связан с овладением ими производительными достижениями мировой научно-технической революции.

Социальное и духовное отставание общества от революционного скачка научно-технического прогресса олицетворяет ограниченность частнособственнической системы общественных отношений. Частная собственность на средства производства не только не отвечает новейшим потребностям исторического прогресса, но и аккумулирует в себе глобальный кризис старого общественного устройства мира. В итоге образовался непримиримый конфликт между производительными достижениями мировой научно-технической революции и частнособственническим укладом общественной жизни народов. Оказавшись на грани неизбежного революционного взрыва, частная собственность не может дальше служить основой для формирования общественных отношений людей. Тем самым научно-техническая революция определила ускорение распада частнособственнического общественного жизнеустройства народов. Она подготовила социалистические революции во всех странах земного шара.

Всеобщий мировой кризис также отличается значительной активизацией политической реакции империализма, которая рассчитывает на выход из этого глобального перелома контрреволюционным путем уничтожения социализма и реставрации безраздельного господства капиталистического общественного строя в планетарном масштабе. Но разрушение Советского Союза в 1991 году, эскалация военной агрессии американского фашизма и его союзников против многих стран Центральной Европы, Ближнего Востока, Центральной Азии, Северной Африки обернулись образованием глобального хаоса, равнозначного всемирной революционной ситуации. Поэтому за крайним обострением глобального кризиса в начале ХХIвека на международной арене следует постепенный перевес общественных сил к выходу из этого всеохватывающего катастрофического кризиса. Грядущая волна социалистических революций первоначально в большинстве, а в дальнейшем и в остальных странах земного шара должна обеспечить соответствие характера производственных отношений общества уровню развития его производительных сил, а заодно и переход человечества от частнособственнической цивилизации социального неравенства и антагонизма к обобществленному жизнеустройству социальной свободы и равенства.

Социальные последствия мировой научно-технической революции полностью подтверждают стратегические прогнозы основоположников научного коммунизма. Раскрывая сущность капиталистического способа производства, К.Маркс пришел к выводу, что «буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства», так как «развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма». На этой основе К.Маркс резюмировал, что «буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества». Перспективу практического осуществления этого прогноза Ф.Энгельс предполагал в качестве «величайшей революции всех времен». А В.И.Ленин, осмысливая воздействие Великой Октябрьской социалистической революции на мировой исторический процесс, констатировал, что «весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию». Наконец, глобальный хаос стал хоронить капиталистическую общественно-экономическую формацию на кладбище истории, освобождая пространство для полного торжества социализма. Всемирное торжество социализма окажется величайшей и последней социальной революцией на планете Земля. Только полное торжество социализма обеспечит человеческую жизнь для людей.

Накануне 100-летия революционных октябрьских событий в России на государственном уровне о них стараются не вспоминать. По словам пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, «а что тут отмечать?». Но проблемы социального расслоения никуда не делись, при этом угнетенными классами сейчас считают себя все – от люмпенов до крупных бизнесменов. Среди молодежи все больше запрос на некую «социальную справедливость» и революцию. О том, какой именно призрак бродит по сегодняшним Европе, России и США, и почему в долгосрочной перспективе революция станет всемирной, «Новый День» поговорил с кандидатом философских наук, доцентом УрГПУ, членом Союза российских писателей Андреем Коряковцевым.

Актуальна ли классовая теория сейчас?

Классовая теория изгнана ныне из российской академической науки и российского образования. Между тем сама повседневность капиталистического общества напоминает нам о ней ростом социального и имущественного неравенства. Более того: напоминают нам о ней и сами власть и собственность имущие, подобно калининградскому губернатору, одобрившему недавно сокращение компенсаций за детский сад, либо известному предпринимателю и блогеру Варламову, который открыто заявил, что он «… вертел профсоюзы». Кто их тянет за язык высказывать прямо свои классовые интересы? Они стали честнее или утратили всякие понятия о социальной ответственности (если таковые у них были)?

Это моральный прогресс или регресс? (смеется). Проблема именно в том, что идеология как совокупный разум их класса заставляет этих господ отрицать классовую теорию, а их повседневная личная практика – подтверждать . И те из них, кто честнее – да, честнее! – тот просто прямо выражает свой классовый интерес, и, не желая того, подтверждает правоту теории классов.

Выходит, сами буржуазия и чиновники пропагандируют революцию?

Строго говоря, не из всякой классовой теории следуют революционные выводы. Существуют разные классовые теории. Первую, ее можно назвать распределительной, создал еще Аристотель. В ней критерием различия классов является размер присвоенного богатства. Общество с этой точки зрения легко разделить на три класса: богатые, бедные и средний класс.

Вторая сформировалась у французских экономистов XVIII века. Критерий отличия здесь уже другой: производительность. Кенэ выделил «производительный» и «бесплодный» классы. Его последователь Тюрго (которого считают одним из основоположников либерализма, кстати) «производителей» разделил на капиталистов и наемных рабочих. Под последними он понимал тех, кто не является собственником земли, занят только производительным трудом и зарабатывает деньги лишь продажей своей рабочей силы. Не правда ли, напоминает Маркса? Затем учение о классах и о классовой борьбе было развито французской исторической школой, прежде всего, Тьерри и Гизо. Именно их упоминает Маркс, когда отводит от себя заслугу создания классовой теории. Он, правда, к выделенным Тюрго признакам пролетариата добавляет еще один: участие в производстве прибавочной стоимости, отличая тем самым промышленный рабочий класс от докапиталистического пролетариата, работающего по найму (таковым были, например, слуги Фигаро или Труфальдино). Таким образом, вопреки утвердившемуся мнению, Маркс не является автором классовой теории как таковой. Более того: она зарождается в рамках буржуазной науки и сама по себе лишена революционных выводов.

В чем же тогда вклад Маркса в классовую теорию?

В том, что он превратил ее в весьма специфическую теорию социальной революции, ибо осмыслил ее не только исторично, но и антропологически. Еще до Маркса, английскими экономистами было показано, что существование классов связано с конкретными экономическими условиями: с разделением труда, регулярным, но ограниченным избытком продуктов труда, неравенством в распределении, неравенством в собственности и т.д. Если суммировать: коренная причина существования классовой структуры в том, что над человеком господствует экономическая необходимость, экономическая целесообразность. Следование ей есть разум, и есть свобода. А вот согласно Марксу, «царство свободы» начинается за пределами экономической необходимости, и, стало быть, классовая принадлежность характеризует социально-экономический статус личности, но не саму личность. Следовательно, личность способна, в принципе, выходить за рамки классовой ограниченности, например, в своей творческой или научной деятельности.

Отсюда следует: первое . Личностное развитие означает развитие внеклассовое, выходящее в сферу всеобщих смыслов: чтобы Роберт Шуман стал великим музыкантом, он должен был порвать с перспективой карьеры банкира. Или: Томас Элиот работал в банке, но предпочел стать, в конце концов, профессором литературы. Второе. Критерием победы рабочего класса является устранение не только капиталистов, но и себя самого, как класса. Если буржуазия как буржуазия наслаждается своей классовой исключительностью, консервируя классовость, то объективной целью рабочих является уничтожение не отдельных классов, а классовой структуры как таковой. А это возможно не военными и не политическими, а только экономическими средствами: уничтожением труда как экономической необходимости, вытеснением человека из сферы материального производства, созданием условий личного развития и свободной деятельности и т.д. Словом, по Марксу, подлинной революционной задачей является преодоление классовой борьбы, а не ее постоянное нагнетание, как следовало из сталинской демагогии. Причем, это преодоление означает не забалтывание классовых противоречий или игнорирование социальных проблем, а действительное их решение.

Вопреки либеральным и консервативным мифам, общество развивается из собственных противоречий, а не из чужих достоинств или недостатков.

Политика властей делает революцию неизбежной, и если вы не хотите революции «снизу», как в России в начале XX века, сделайте ее хотя бы «сверху», как Рузвельт или шведские социал-демократы. Я это говорю не с точки зрения желаемого, а с точки зрения сущего: если власть перед лицом растущих социальных проблем не выбирает путь «революции сверху», она неизбежно получает «революцию снизу».

Верно ли, что классовая теория устарела и неприменима к сегодняшней реальности?

Та, которая разработана в классическом марксизме, на материале либеральной модели капитализма, естественно, в чем-то устарела. Ну, хотя бы в силу повсеместной деиндустриализации и усложнения классовой структуры. Вот, например, цифры: более 70 % рабочей силы США с 80-х годов сконцентрировано в сфере услуг и образования. Промышленный рабочий класс перестал доминировать в современной экономике. Но это не значит, что устарела сама классовая теория.

Ни Маркс, ни Ленин, не выделяют в качестве признака рабочего класса технологию. Уходит промышленный рабочий класс – приходит новый, связанный с новыми, информационными средствами производства. Давайте назовем его словами Писарева: «мыслящий пролетариат». Или словами Андре Горца: «когнитивный пролетариат». Можно вспомнить и выражение Маркса: «конторский пролетариат», или «офисный планктон», по-нынешнему. Можно назвать его по-разному, а суть останется.

А в чем суть?

Суть в классовом антагонизме, в основном классовом противоречии. Оно с XIX века остается неизменным, будучи сформулированным Марксом так: это противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения .

Другой вопрос, что это противоречие проявляло себя в разные эпохи по-разному. Понятно, что в советском обществе или в условиях западного welfare state оно не выражалось так, как в классическом капитализме, знакомом нам по Диккенсу, Золя или Драйзеру.

Но это не значит, что советское общество и welfare state были лишены классовых противоречий. Просто классы были в них другими, по-другому выражались и противоречия между ними. Первое, что бросается в глаза при изучении обществ, которые сложились в послевоенную эпоху на Западе, а потом и в России после развала СССР: гражданская буржуазия не является в них господствующим классом. Эти общества представляют собой парадоксальный, своеобразный капитализм, где власть – не у капиталистов самих по себе. Этакий недокапитализм.

А у кого власть?

У буржуазно-бюрократической корпорации. Если говорить о постсоветской России, то буржуазия в ней так и не стала господствующим классом. Крупный капитал стал частью номенклатуры, но номенклатура не стала частью буржуазии как гражданского класса. Зачем ей это? Бюрократия может конвертировать власть в капитал, и этот процесс шел в России всю перестройку и дальше, в 90-е, но не привел к «нормальному» капитализму капиталистов, идеализируемому либералами . Он оказался никому не нужен, кроме самой численно ничтожной гражданской буржуазии и интеллигенции, бескорыстно влюбленной в капитализм.

Почему он не нужен низам – ясно (он их грабил и грабит), а почему он оказался не нужен бюрократии? Дело в том, что социальная ситуация буржуазии, особенно мелкой и средней, – ситуация постоянного риска. Положение бюрократии более стабильно, чем у буржуазии. Ее достаток зиждется на том, что всегда есть под ее контролем. Это не случайная прибыль, а налоги, которые она взимает с помощью налоговой, приставов, полиц ии. Это бюрократическая рента. Официально чиновник по закону не имеет права заниматься бизнесом, но ему это и не надо, он найдет тысячи способов быть к нему причастным.

Вот почему бюрократия как политический субъект более маневренна, более устойчива, чем гражданская буржуазия и вот почему поздняя советская номенклатура, поиграв в капитализм с гражданским обществом и проведя масштабную приватизацию, в конце концов, предпочла сохранить капитализм под своим контролем. Одних лояльных капиталистов она включила в свою иерархию, используя их как дойную корову, других, не лояльных – подвергнув остракизму. Так спокойнее, стабильнее. И народ эту политику поддержал, поскольку тоже хотел стабильности. Поэтому, когда современные российские предприниматели называют себя «самым угнетаемым классом», то это справедливо. Только я бы к этому добавил, что, вопреки тому, что говорят либералы-западники, это ситуация является общемировой.

На Западе точно такая же ситуация?

Да. Гражданская буржуазия на Западе уже в самом начале эпохи империализма была отодвинута от власти в ходе срастания крупного капитала с буржуазно-бюрократической корпорацией и поставлена ею под свой контроль. Это сопровождалось глубоким социальным реформированием, благодаря которому низы поддержали новую систему. Повсеместно возникает «социальное государство», ядро которого – система социально ориентированного перераспределения. Социально-экономическая основа этой системы – платежеспособный индивид.

Поясню. Капиталист производит товар, реализует его на рынке, получая прибыль. Почему? Есть спрос. Почему есть спрос? Потому что есть покупательная способность. Кто основной покупатель? Рабочий класс. Таким образом, казалось бы, все очень просто: капиталисту выгоден богатый рабочий класс. Почему же он этого раньше, в XIX веке, не понимал, и понадобилось две мировые войны, многие гражданские войны и революции, чтобы до него дошло? Маркс отвечает на этот вопрос: да, капиталист заинтересован в высокой покупательной способности населения, но своих рабочих он воспринимает только как получателей зарплаты, которую хочет сделать как можно меньше, чтобы увеличить прибыль и оборот капитала. И так, следуя логике капиталистического производства, рассуждает каждый капиталист. Таким образом, всеобщий разум буржуазии находится за пределами черепной коробки отдельно взятого капиталиста.

Как разрешить это противоречие? Только одним способом: возникновением социальной силы, которая будет господствовать над отдельным капиталистом, воплощая в себе коллективный разум буржуазии. Такой силой стало государство, которое стало поощрять этот массовый спрос, делая его экономически эффективным. Собственно, в этом – суть теории Кейнса.

Перед нами – не что иное, как институциональный или распределительный или даже паллиативный социализм, восходящий к идеям не Маркса (он его критиковал), а Сен-Симона и Прудона. Оказалось, что социализм как общество построить невозможно, но как институт – пожалуйста. Это общество – воплощенный парадокс: в нем с одной стороны политически господствует буржуазно-бюрократическая корпорация, а с другой – экономически господствует рабочий класс, ибо его спрос, покупательная способность и его вкусы определяют развитие экономики. Причем рабочий класс в этом смысле здесь господствует экономически как раз постольку, поскольку эгоизм капиталистов не определяет экономическое развитие, а подчиняется государственной воле в форме права. Либералы много говорят о правовом государстве, забывая при этом, что в своей истине оно имеет антибуржуазный и бюрократический характер.

В этом обществе экономические различия классов дополняются политико-правовыми различиями постольку поскольку доступность к капиталам зависит от положения в бюрократической иерархии и от лояльности к власти. На поверхности это выглядит как возвращение к сословной структуре, как неофеодализм.

Но это, конечно, не так. Здесь все же сохраняется ориентация экономики на прибыль и прибавочную стоимость, пусть даже если они выступают в превращенной форме планового показателя, как в Советском Союзе или у корпораций-монополистов, работающих в режиме максимальной прибыли.

Какое будущее этой системы?

С 1968-го по 1973-й эту систему накрывает кризис, потом кризисы становятся сильнее и сильнее, и часть правящей элиты берет на вооружение теории неолибералов: дескать, удешевление рабочей силы оживит рынок.

На самом деле в современных условиях это утопия. Неолиберализм воплощается больше в лозунгах, чем в практической программе возвращения к свободному рынку. Мы видим, что «социальное государство» не уничтожено как институт, нигде свободный рынок не воссоздан, а власть все так же остается в руках у буржуазно-бюрократической корпорации.

Дело ограничивается сокращением объемов распределения. Объясняется эта непоследовательность неолиберальных правительств просто. Чтобы совсем уничтожить «социальное государство», нужно уничтожить его социальную предпосылку – массовый тип потребителя, обуржуазившийся, консьюмеристский рабочий класс, который уже привык не только многообразно иметь, но и многообразно хотеть, а это сделать можно лишь путем массового геноцида. Ясно, что в современных условиях это не просто сделать, хотя кому-то и очень хочется, поэтому неолиберальные правительства пошли по другому пути: они дестабилизировали периферию капиталистического мира и впустили в свои страны гастарбайтеров.

Так возникла избыточная рабочая сила, необходимая для удешевления цены рабочих рук и мозгов. А ранее происходил перевод национальных предприятий в «третьи страны» с дешевой рабочей силой. На практике все это привело не к росту экономики, а к ее кризису, потому что западная экономика уже давно заточена на производство товаров индивидуального потребителя. Вроде бы, удовлетворению спроса населения в деньгах могла способствовать система дешевого кредита, но это только раздуло финансовый пузырь.

Две волны кризиса уже прошло, ожидается третья, кризисы неолиберальной системы могут являться бесконечно. Поэтому я вынужден сказать ужасную для кого-то вещь: мы стоим на пороге новой мировой социальной революции. Можно сказать, мир уже стал двигаться к ней, так же, как он пришел в движение по направлению к мировой буржуазно-демократической революции в первой половине XVII века, а в первой половине века XX – по пути революции социалистической. Это видно и по президентским выборам в США, и по событиям в Западной Европе.

Что станет результатом этого?

Результатом будет какая-то новая модель «социального государства». Какая конкретно – сложно сказать. Несомненно, что она будет лишена недостатков предыдущих, такой, к примеру, как национальная обособленность.

Определить будущее в мелочах сейчас невозможно, равно как и сам ход нового революционного движения, но оно уже происходит. Современные многочисленные сепаратизмы, включая британский Брекзит, – это не что иное, как симптом социальной революции, ее сублимативное выражение. Народы должны наиграться в независимость, чтобы потом понять, что она сама по себе не решает социальные проблемы, что она есть лишь ложная форма их решения и что свои социальные проблемы народы решат только все вместе. Рано или поздно государствам придется восстанавливать национальную промышленность, а значит – возрождать рабочий класс. А рост численности рабочего класса, не прямо, так косвенно, через его политическую и экономическую борьбу, предполагает рост стоимости рабочей силы или возвращение к «социальному государству».

Посмотрите на нынешний Китай: он уже прошел половину этого пути, рабочая сила в нем дорожает и он переводит производство даже в такую страну ЕС, как Болгария. А с возрождением рабочего класса новая мировая социальная революция обретет понимание своей подлинной цели и тогда революционное движение определится со средствами и сбросит себя неадекватные формы местничества и национализма. Мировое «социальное государство», по крайней мере, в виде всемирной конфедерации «социальных государств», не борющихся друг с другом за ресурсы, а рационально их распределяющих – вот программа этой революции, соответствующая состоянию современных производительных сил. В эпоху Интернета и других современных коммуникаций в этом нет ничего фантастического.

Екатеринбург, Евгения Вирачева

Мы имеем такое множество пугающих, предостерегающих и деморализующих памфлетов, книг и статей по поводу экологической катастрофы, что за шумом о неизбежном апокалипсисе перестали пытаться осмыслить реальную ситуацию. Между тем, от правильного анализа ситуации во многом зависит, будем ли мы продолжать бороться со следствиями экологического кризиса или перейдем, наконец, к его причинам.

Конечно, надо учитывать, что анализ можно провести совершенно по разному и выводы можно сделать прямо противоположные. Поэтому позже мы поговорим об экологическом императиве - этике и целях движения.

Участники экологического движения, по большей части, избегают системного анализа на глобальном уровне, оставляя это занятие либо ученым, либо политикам. Такое "делегирование" приводит к тому, что зеленые вынужденно опираются на анализ, сделанный не только не единомышленниками, но часто прямыми оппонентами движения. Даже близкий зеленым Римский Клуб расходится с ними по целому ряду предпосылок, что уж говорить про сумасшедших геополитиков, ставящих во главу угла национальную идею. Зеленые должны заняться системным анализом самостоятельно, опираясь на свое собственное мировоззрение, этику, свои собственные опыт и методы. Призыв "думать глобально" не должен стать просто популярным лозунгом. С другой стороны, не стоит и уделять глобальному уровню и какое-то особое место в вашей идеологической концепции, ибо он вовсе не является самостоятельной системой, которую можно изменять, влияя на те или иные ее элементы, это всего лишь одна из проекций общественно-экономических отношений между людьми и их группами, между людьми и природой. В борьбе между государствами и континентами никогда не решались принципиальные для людей задачи, они решались, главным образом, в социальных революциях.

На глобальном уровне мир глазами геополитика выглядит достаточно примитивно. Для удобства его стратифицируют, деля страны на блоки, имеющие схожее внутреннее устройство, экономическую и военную мощь. Почему-то из этого делается вывод о наличии общих интересов этих стран на мировой арене.

На смену системе трех миров (когда Первый, капиталистический, и Второй, социалистический, миры боролись за влияние в Третьем, развивающемся мире и в перспективе за мировое господство) пришла система Север-Юг, где богатый Север (называемый в отечественной геополитической литературе "Золотым миллиардом" - по числу жителей, проживающих в его странах) противостоит нищему, но быстро прибавляющему в численности населения Югу, высасывая из последнего природные и человеческие ресурсы, сбывая в обратном направлении отходы и вредные производства. Запад (Север) надежно защищен совместной системой безопасности (военной, политической, экономической, демографической) от государств, экономически отсталых, и время от времени демонстрирует свою мощь на одном из них. Все восточноевропейские страны, включая бывшие республики СССР, имеют стремление интегрироваться в западный мир любым путем. То, что все они подали заявление о вступлении в НАТО, объясняется вовсе не боязнью непредсказуемой России, а желанием стать частью западного мира.

Все эти системы мироздания не больше отвечают реальности, чем плоская Земля, покоящаяся на трех слонах и черепахе, так как рассматривают страны в качестве общественно-политических монолитов, приписывая их народам мифические устремления, менталитеты, национальные характеры и прочую чушь.

Но принятыми грубыми схемами геополитики все же можно пользоваться так же, как картами плоской Земли.

При всех грабежах Третьего Мира Западу не удалось перейти в постиндустриализм, как ошибочно полагают многие отечественные зеленые, ибо механический перенос опасных и вредных производств и их отходов за территорию Первого мира и его ориентация на привозное сырье вовсе не означает наступления постиндустриализма. Да, миниатюризация и сберегающие технологии привели к некоторому снижению сырьевых и энергетических затрат, но только относительно к конкретному виду товаров или услуг. Само же количество товаров и услуг, а также их качество, постоянно увеличиваются, сводя на нет успехи технологии, да и количество потребителей все время растет. Никаких перспективных открытий, способных радикально изменить структуру потребления сырья и ресурсов, на горизонте научно-технического прогресса не замечено. Глупо полагаться на "революционную" термоядерную энергетику - она немногим безопасней атомной и не решает проблемы теплового загрязнения среды. Вообще, у человечества при таком раскладе, как в известном анекдоте: "Два выхода - фантастический и реальный. Фантастический - это если мы справимся сами, а реальный - это если прилетят марсиане и спасут нас".

Надежды на то, что система, доминирующая в мире и виновная в разрушении среды, сможет повернуть в сторону сокращения своей, экспансии, относятся, скорее к фантастическому выходу. Отечественные реформисты от экологии, утверждающие, что можно изменить систему изнутри (все равно, путем ли участия в выборах или работой в правительствах), не могут даже создать партию, хоть со сколько нибудь продуманной стратегической программой (отвечающей глобальным масштабам экологической катастрофы). Но даже в тех странах (ФРГ, Франция, Австрия), где зеленые партии действительно имеют политический вес, даже там разве совершено хотя бы одно коренное изменение системы, ответственной за гибельный путь самоуничтожения человечества? Нет, им часто не удается даже заставить свои правительства отказаться от отдельных опасных проектов. Что уж говорить об экономике или системе принятия решений в целом. Оптимистам, ссылающимся на то, что термины "экология", "окружающая среда", "устойчивое развитие" или "пределы роста" прочно укоренились в лексиконе западных политиков, следует вспомнить, что еще раньше и права коренных народов и права женщин тоже укоренились в лексиконе политиков, однако много ли стало женщин-президентов или женщин-премьеров (исключения, как ни странно больше характерны для стран, в которых о правах женщин говорят мало, - Турции, Пакистана, Индии).

Большинство корректив, которые ученым пришлось учесть за 20 лет между публикацией в 1972 году первого доклада "Пределы роста" и выходом в 1991 году юбилейного доклада "За пределами роста", в плане тенденций развития мировой экономики касаются прежде всего уточненных статистических данных или изменений в политике и экономике, не связанных с осознанием угрозы экологической катастрофы. Изменения же сознательные, связанные с таким пониманием, имеют прежде всего региональный уровень (вынос "грязи" из Европы и США) и ничего не меняют в глобальном масштабе.

Реакция конечно была: "Нашу книгу обсуждали в парламентах и научных обществах. Одна крупная нефтяная кампания выделила средства на серию критических публикаций, другая учредила ежегодную премию за лучшее исследование в этой области. "Пределы роста" вызвали несколько восторженных отзывов, множество аналитических обзоров и шквал нападок справа, слева и даже со стороны центристов. Книга была воспринята многими как предсказание скорого конца света..." . Но даже несмотря на безусловную известность и авторитет Римского Клуба и Массачусетского Технологического Института, на базе которого были проведены исследования по первому докладу, он, доклад, был по большому счету проигнорирован. Был проигнорирован почти полностью и сделанный по заказу ООН доклад комиссии Брунтланд "Наше общее будущее".

Ведь мировая система, несмотря на все политические изменения, не изменилась в принципе потому, что в ее основе сохранились все те же социально-экономические отношения.

И уж конечно были проигнорированы менее значимые для технократов выступления общественности.

Нет никакого проку в том, чтобы пересказывать здесь все детали анализа мировой экономики, предпринятого учеными Римского Клуба, этот анализ является бесспорным для экологического движения и сыграл важную роль в научном (прежде всего экономическом) оформлении предостережений, выдвинутых ранее на общественном уровне. Все доклады Римского клуба достойны внимания участников экологического движения и просто граждан. Мы же остановимся на тех моментах, которые вызывают сомнение.

Основной вывод из анализа экспертов Римского Клуба звучит следующим образом: "Темпы использования человечеством многих важных видов ресурсов и темпы производства многих видов загрязнений уже превышают допустимые пределы. Без существенного уменьшения потоков материальных и энергетических ресурсов в ближайшие десятилетия произойдет неконтролируемое сокращение следующих душевых показателей: производства продуктов питания, потребления энергии и промышленного производства".

Однако если бы дело обстояло таким только образом, то это было бы дело сугубо развитых стран. Действительно, что жителю России или Арабских Эмиратов до нехватки ресурсов, если ресурсы этих стран имеют надежную перспективу. Или что жителю большинства стран Азии и Африки неконтролируемое сокращение промышленного производства и потребления энергии, если он пользуется благами цивилизации лишь время от времени. Только экономика Севера, а вслед за ней население и политические институты этих стран серьезно пострадает при выходе за пределы роста. Опасность же трансформации биосферы до состояния, вообще непригодного для жизни человека (и многих других видов), ученых волнует мало. Для них конец наступит с крахом традиционной экономики, дальше которой они не видят. Отсюда и выход из кризисного состояния они видят не иначе, как в рамках существующей системы. С нашей же точки зрения, только разрушив систему, можно добиться коренных изменений в отношении человечества к природе. Указывая на экономический рост как основную причину надвигающейся катастрофы, Римский Клуб не рассматривает социальные корни этой причины. Почти не рассматривается им роль в формировании ценностей обреченного общества политической иерархии - государства и экономической - капитала. И то и другое видится экономистам не более чем инструментами, которые можно с успехом использовать и для изменения ситуации. Вообще, занимая позицию "независимой" экспертной группы, Римский клуб осторожен в идентификации носителей гибельной парадигмы современного общества (а значит, и основных оппонентов экологического движения), относя все беды на счет человеческих пороков. Отсюда "Пределы роста" и "За пределами роста" удивляют наивностью предпосылок для выхода из экологического кризиса: "если каждая семья решит иметь не более двух детей", "если каждый решит вести умеренный образ жизни". Нет, не решит. Потому, что в рамках существующей системы не может возникнуть новый человек. Трудно, конечно, ожидать от экономистов пригодных рецептов предотвращения экологической катастрофы, ведь современная экономика узколоба и для нее не существует ничего за рамками капитализма и рынка (может, только пугающая бездна государственного социализма). Впрочем, и сами экономисты Римского Клуба не претендуют на однозначное указание пути и говорят лишь о том, что либо проэкологическая революция произойдет сама по себе, либо все кончится для человечества плачевно.

Необходимость революции для радикального изменения ситуации экспертами Римского клуба не оспаривается. Правда, в докладе "За пределами роста" подчеркивается, что такая революция не будет иметь политический характер, как, например Французская, а будет стоять в одном ряду с Сельскохозяйственной и Промышленной, то есть иметь комплексный и глобальный характер . Почему при этом не возникнет политической революции, не совсем понятно, так как она неизбежно сопровождала и две вышеупомянутые глобальные революции. Авторы, по всей видимости, находятся в плену своих государственеческих и демократических убеждений и не видят возможности существования иной свободной и справедливой системы, кроме той, в которой они живут.

Наибольший интерес вызывают доклады Римского Клуба, не ориентированные только лишь на проблемы развития мировой экономики.

К сожалению, экологическому движению практически недоступны не переведенные на русский язык работа М.Месаровича и Е.Пестеля "Человечество на перепутье" (Mesarovic M., Pestel E.: "Mankind at the Turning Point", 1974), Б.Шнайдера "Босоногая Революция" (Schneider B.: "The Barefoot Revolution", 1985), более ориентированные на политику и общество и некоторые другие доклады. (Их трудно раздобыть и на английском.)

Из "политизированных" на русском языке вышел доклад А.Кинга и Б.Шнайдера "Первая глобальная революция" (издательство "Прогресс", 1991). Политизация этого доклада, конечно весьма условна. Авторы повторяют неизменную концепцию Римского клуба - "Глобальная революция лишена идеологической основы". Несмотря на это в книге уделяется должное внимание локальному, общественному и даже личному уровню.

Критикуя современное общество, авторы отмечают: "Как мы видим, государственная система, со свойственным ей процессом принятия решений, оказалась неспособной предложить ничего, что опровергло или изменило бы тенденции, ставящие под вопрос наше будущее и само выживание человечества" .

Не лишена интереса глава "Пределы демократии". "Как показывает практика, демократические государства уже в значительной степени утратили способность решать новые задачи", - пишут авторы. Из этого они, однако, не делают вывод о необходимости изменения политических институтов на более свободные (в таковые они, цитируя Черчилля, просто не верят), наоборот, логика глобализма приводит их к мысли о "глобальном управлении", где демократия с ее медлительностью, осторожностью и инерцией приносится в жертву ради достижения оперативности.

"Независимая" позиция авторов, делающая ее привлекательной только для них самих, выводит их и на такие "прагматические" решения, как развитие атомной энергетики. Упомянутый выше доклад Брунтланд вообще предлагает поставить на широкую международную основу развития космического пространства (как фактор консолидации), что же касается управления, то особые надежды возлагаются на ООН . Не случайно доклад Брунтланд подвергается критике даже со стороны членов Римского Клуба, которые считают ее подход нереальным, так как нельзя ставить перед обществом противоречащие друг другу задачи: "Сомнительно, что глобальное устойчивое развитие может быть достигнуто за счет предложенного в докладе увеличения темпов экономического роста промышленно развитых стран" .

Для того чтобы адекватно оценивать экологическую деятельность на территории бывшего СССР и тем более вырабатывать и предлагать экологическому движению какую-то стратегию, необходимо рассмотреть уникальность политического, экономического, социального и культурного контекста, в котором приходиться работать "зеленым" в настоящее время.

Очень наивно было бы полагать, что главная особенность политического, экономического, социального и культурного контекста стран бывшего СССР состоит в одном лишь наследии "реального социализма". Оптимистические заявления некоторых западных экологов о том, что "реформы, осуществляемые на территории бывшего Советского Союза, нельзя назвать чисто экономическими. Они способствуют решению и экологических вопросов, ведь рыночная экономика обеспечит более эффективное использование ресурсов" сейчас выглядят полным бредом, так как реформы добавили к проблемам социализма еще и проблемы капитализма и тем самым усугубили катастрофическое состояние как экономики, так и экологии.

Конечно, индустриальное общество в его "социалистической" разновидности оставило после себя не очень пригодную для жизни среду обитания, разворованные ресурсы, хищнически разоренную природу и, самое главное, затратную инфраструктуру, включающую в себя военно-промышленный комплекс, неразвитые технологии, дисбаланс производства и дисгармонию производственных отношений. Эта инфраструктура еще долгое время будет негативно влиять на любые процессы в странах бывшего СССР и отчасти Восточной Европы.

Огромные территории, зараженные в результате военных испытаний, промышленных катастроф на химических и ядерных объектах, опустошенные из-за несбалансированного сельского хозяйства и мелиорации, затопленные гигантскими ГЭС, не являются, однако, уникальным советским явлением. Как не являются уникальными ни загрязнение морей, ни снижение здоровья населения (главным образом понижение иммунитета), ни тем более исчезновение видов. Все это можно увидеть и на Западе, и на Юге. Бывший Второй Мир может претендовать лишь на исключительные масштабы нанесенного окружающей среде ущерба.

Социалистической особенностью является то, что, разрушив среду самостоятельно, в отличие от Третьего Мира, "социализм" не создал при этом высокого уровня жизни и технологий, как Запад. Из-за этого после интеграции в глобальную экономическую систему страны бывшего СССР оказались неспособны на равных конкурировать с западными, и все свелось к примитивной продаже нефти, газа, алмазов, территории (у кого что есть) и, параллельно, к мощнейшему обнищанию собственных народов. Но среда уже истощена, остатки ресурсов заложены мировым финансовым структурам (ведь как-то надо будет расплачиваться за те кредиты, получение которых вызывает идиотский восторг отечественных чиновников; их восторг понятен).

Было бы несправедливым сваливать грабеж ресурсов на один только Запад. Отечественные "хозяйственники" всех политических мастей участвуют в этих грабежах вполне на равных.

Не стоит особенно увлекаться и демонизацией западного мира. Во-первых, это не даст никакого результата, так как Запад пока все равно останется у руля мировой экономики и политики, а во-вторых, дело не в конкретных западных странах (которые просто занимают доминирующее положение), а в самой системе отношений, являющихся основой нынешнего мирового порядка. Если же под "Западом" понимать определенную культуру, ценности, экономическую модель, то такой "Запад" потеряет свою географическую сущность, так как присутствует не только в Западной Европе, Северной Америке и Юго-Восточной Азии, но и повсеместно в каждой стране, в каждом городе, где меньшинство присваивает себе право регламентировать в угоду своим потребностям жизнь не только всего сообщества, но и окружающей его среды. Но этот "Запад" называется уже властью и капиталом.

Вообще, попытки подобных раскладов, когда континентальный, этнический или государственный фактор ставится во главу угла, а социально-экономические и политические основы общества отодвигаются на второй план, раскладов, пышно именуемых геополитикой, сильно отдают нацизмом.

Когда грязные политики пытаются доказать людям, что в их бедах виновны не те, кто контролирует их жизнь уже сейчас через навязанные политические и экономические институты, а точно такие же институты "вражеских" народов, стран, континентов или полушарий, которые только еще собираются установить этот контроль; когда причиной их бед людям выставляют не систему отношений, а иную расу, этнос, вероисповедание; когда люди начинают верить всему этому - тут уже поздно говорить о фашизме. Ибо он уже наступил. Пока только в мозгах, а за страной дело не станет.

Очень незначительная часть людей на Земле занимается геополитикой.

К сожалению именно эта незначительная часть находится на верху иерархической пирамиды, именно она определяет сейчас судьбы людей. Кому-то геополитические игры выгодны из-за возможности реализовать свои амбиции, кто-то заинтересован непосредственно материально (больше всего кричат об ограблении инородцами те, кто сами не прочь пограбить в чужой стране).

Работа Н.Н.Моисеева "Агония России. Есть ли у нее будущее?" представляет из себя этакий национальный вариант доклада в духе Римского Клуба. Если бы Моисеев не был участником экологического движения, если бы он не преподавал в Международном независимом эколого-политологическом университете, если бы его работу не опубликовало издательство "Экопресс-ЗМ", мы бы проигнорировали ее, как проигнорировали шизофренические геополитические вымыслы Жириновского, псевдоинтеллектуальные труды Дугина и множество статей мелких фашистов, вроде Эдички Лимонова. Однако слово Никиты Моисеева имеет в экологическом движении большой вес и нуждается в комментариях.

В основе позиции Н.Моисеева все та же национальная идея. Она доминирует над идеей экологической со всеми вытекающими отсюда выводами, предлагаемыми автором в конце работы: развитие всех видов транссибирского транспорта, включая Северный морской путь с его атомным ледокольным флотом, "развитие" Крайнего Севера в виде усиления эксплуатации его природных ресурсов, строительства там крупных городов и превращения его в северный Персидский залив.

Моисеев не видит альтернативы рыночной экономике и призывает "не отгораживаться "железным занавесом" от мирового рынка, а найти в нем свою нишу". Все это автор называет планом ГОЭЛРО-2, веря, что вторая индустриализация вытащит страну в число развитых стран, "хотя и поставит много экологических проблем". Видимо, нам мало уже существующих. Заметьте, что весь этот бред исходит от экологиста, хотя и имеющего техническое образование. И исходит только потому, что в основу поставлена национальная идея - "что хорошо для нации и государства, то хорошо для всех".

Начнем с того, что поставим под сомнение наличие нации как таковой. Нет, конечно, при желании можно определить общность, либо проживающую на ограниченной государственными границами территории, либо говорящую на одном языке, как нацию - это будет чисто политологическое определение.

Но может ли эта общность иметь некие естественные общие и исключительные устремления, чтобы можно было говорить о национальной идее. Разумеется, пропаганда с экрана телевизора может навязать большинству (но все же не всем) национальную идеологию, как навязывало раньше идеологию интернациональную, однако это вовсе не означает, что люди в ней нуждаются, это означает только, что в ней нуждается власть. Могут ли иметь общие устремления крестьянин и банкир, ученый и политик, рабочий и священнослужитель только потому, что они условно принадлежат к одной нации или являются гражданами одного государства. Нет, все, что есть общего в устремлении этих людей, присутствует и у всех других людей планеты, а в большинстве общих устремлений и не только людей.

Моисеев не избежал многих навязанных патриотических мифов российской истории и действительности.

Все те же стенания о "потере" Киева, Севастополя, прибалтийских портов.

Как будто украинцы и прибалты не были частью Советской Империи и не жили в своих собственных домах, а прилетели с Марса и оккупировали эти города.

А какая же национальная идея без фальшивых россказней о подвигах предков, о великом Ермаке (не геноцид сибирских народов устроившем, а оторвавшем, по Моисееву, земли у абстрактной степи), о "русской воинской славе".

Вслед за этим всплывает миф об исключительности русского народа (это как раз основа всякой национальной идеи). Немцы, например, по Моисееву, сами были виноваты в национальной катастрофе в конце второй мировой войны, "а наш народ трудно в чем-то винить: нас поставила на колени глупость, некомпетентность и, возможно, подлость собственных правителей".

Вообще, тем, кто вслед за черносотенцами воспринимает российскую историю, как череду исключительно нравственных действий со стороны России и несправедливых по отношению к ней, нужно внимательнее присмотреться к деяниям предков. Россия - это никакая не Евразия, она европейская страна и ответственна за тот же набор преступлений, что и многие страны Европы. К этим преступлениям относится колониализм (в случае с Россией это Кавказ, Заволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток, Черноморское побережье, Аляска), разрушение народных традиций, уничтожение малых этнических групп, индустриализм и разрушение окружающей среды. Только страны Европы формально освободили колонии (переведя их в состояние экономической зависимости), а Россия оставила их в своем составе, потеряв только американские владения.

То же касается и мифа о государстве. Моисеев верит в то, что государство защищает интересы большинства своего населения, хотя по своей не просто иерархической, а намерено иерархической структуре государство не может не выражать, в первую очередь, интересов элиты, и только во вторую - защищать всех остальных (в интересах все той же элиты).

Анализ мировых процессов у Моисеева почти ничем не отличается от анализа Римского клуба. Все вертится вокруг тех же субъектов мировой политики (Империи и блоки), тех же субъектов мировой экономики (государства и транснациональные корпорации). Поэтому критика Моисеева в этой части не отличается от нашей критики Римского клуба.

В отличие от авторов большинства докладов Римского Клуба, Моисеев справедливо не верит в возможность изменить ситуацию с помощью международных институтов, так как они являются выразителями интересов стран Запада (или стран "Золотого миллиарда"). Возможность инициативы в изменении мирового порядка он переносит, согласно национальной идее, на национальный уровень. И хотя перед этим он сам убедительно показывает неэффективность существования имперской России (из-за тяжелых климатических условий и территориального разброса, что приводит к сверхзатратам энергии), именно на евразийский гигант как государство делается автором ставка.

Однако Моисеев, как и отечественные геополитики, мало уделяет внимания экологическому фактору в мировых раскладах. Все они априори считают, что у пресловутого "золотого миллиарда" есть перспективы неограниченного развития, пусть даже за счет других стран. Но ведь и в странах Третьего мира ресурсы не бесконечны, а возможности создания достаточно развитых технологий, позволяющих опираться только на возобновимые ресурсы (т.е. технологий самого настоящего, а не мифического "информационного" постиндустриализма) в короткий срок, до сих пор вызывает серьезное сомнение.

Состояние современной России напоминает шизофрению: с одной стороны, в обществе насаждаются и всячески раздуваются непомерные имперские амбиции, с другой стороны, практика показывает обратное - немощь и глупость государства, не способного эти амбиции чем либо подтвердить. Все это может привести к очень печальным последствиям. Общество попадает в ловушку искусственно созданного "национального унижения", договор ли с НАТО или поражение в войне с Чечней сыграют роль своеобразного "российского Версаля", но страна стоит на пороге установления фашистского режима. Путь поддержания имперских амбиций - это путь к окончательной деградации. Политикам, равно как и общественному движению, пора понять, что неподтвержденные национальные амбиции - прямая дорога к фашизму.

Не приемлем для России и путь "вестернизации".

В принципе, Россию (или даже СНГ) можно "вытащить" в число развитых стран путем огромных энергетических затрат через ограничение свободы, через насилие и опрокидывание идеалов как социалистического прошлого, так и патриотического настоящего. Примерно такую политику "национального прагматизма" проповедует генерал Лебедь. Однако и он не может отказаться от патриотизма, который нивелирует прагматизм. Ведь для "большого скачка" необходимо вести совсем не патриотическую торговлю островами и влиянием, продажу геополитических друзей и оставление части территории и т.п. "Национальной идеей" должна в этом случае стать простая идея роста благосостояния у всех слоев населения.

Вопрос, однако, совсем не в этом. Возникают сомнения - так ли уж хорошо быть зачисленными в этот пресловутый "золотой миллиард" и разделить с ним его будущее.

Если мировую систему захлестнет комплексная эколого-экономическая катастрофа, то более предпочтительные шансы выжить (с сохранением цивилизационной информации) будут никак не у "золотого миллиарда", легко уязвимого и зависимого от высокого уровня потребления, весьма сложной инфраструктуры и функционирования созданной им мировой экономической системы, а, наоборот, у тех народов, которые более приспособлены к кризисным ситуациям. Может быть, для России было бы предпочтительным развивать у себя иные институты, самодостаточные, независимые, способные нормально существовать в кризисных условиях.

Ни Моисеевым, ни геополитиками, ни Римским клубом ни комиссией Брунтланд почти не рассматриваются общественно-политическая расстановка сил как внутри стран, так и на международном уровне. Взаимоотношения в мире грубо копируют только одну из общественных систем - полицейское государство.

Общество не монолитно, и конфликт социальных групп (если кому-нибудь не по нраву классическая классовая теория) заставит мир измениться гораздо больше, чем "битва гигантов". Транснациональные корпорации и мировые империи не всесильны. Территории, не контролируемые правительствами, корпорациями и, тем более, мировыми структурами в разных странах, постоянно расширяются. Локальные инициативы могут успешно сопротивляться гигантам, вызывая к жизни революции (как Влера в Албании) или международные движения (как Чиапас в Мексике). Подавить подобные движения (тем более, если их количество постоянно растет) не смогут ни национальные, ни международные полицейские силы. Никакой всепланетный тоталитаризм не убережет страны "золотого миллиарда" от сопротивления большинства населения планеты. Наоборот, именно усиление давления и контроля Севера над Югом позволит последнему консолидироваться и, несмотря на продажные правительства, устроить мировой элите глобальный саботаж. Да и в самих развитых странах далеко не полное царит единодушие по поводу колониальной и несправедливой внешней политики.

Моисеев не верит в возможность возникновения мирового гражданского движения, но оно уже возникло, и конгресс в мятежном мексиканском штате Чиапас в 1996 году собрал несколько тысяч совершенно разных людей со всего мира и инициировал мировое движение против неолиберализма и глобализации экономики за человеческие отношения. Есть и другие признаки возникновения мирового гражданского общества, например, транснациональные забастовки на заводах "Рено" или выступления французских граждан против ужесточения эмиграционного законодательства.

Члены Римского клуба полагают, что глобальная революция должна проходить на глобальном уровне с использованием глобальных политических и экономических институтов. Отсюда их надежда на "революционизацию" международных организаций и правительств, на создание Совета Безопасности ООН по окружающей среде и т.п. Однако гораздо более вероятным видится сценарий, когда глобальная революция будет проходить на локальном уровне, но повсеместно. В этом случае она не будет нуждаться ни в правительствах, ни в корпорациях, ни в международных структурах. Хозяева мирового порядка никогда не пойдут сами на изменение положения дел. Поэтому не стоит и ждать их соизволения. Глобальная революция может положить конец мировому порядку как таковому. Глобализация экономики уже сейчас встречает повсеместное сопротивление, а с достижением своего пика после краха независимой от мировой системы государственного социализма локальные сопротивления неизбежно сольются.

Это будет первая и последняя глобальная революция. Глобальная революция, которая распылит глобальный уровень в экономике и системе принятия решений, оставив на нем только децентрализованные информационные коммуникации.

От того, будет ли экологическое движение играть какую-то роль в этой революции, или оно предоставит всю инициативу другим социальным движениям, зависит ее характер (она может нести экологический императив в большей или меньшей степени). Но с экологическим движением или без такового последняя глобальная революция неизбежна.