Талеб н. Исследования и теории случайности. Прочь от Золотой Середины

Нассим Талеб - человек неординарный: он убеждён, что миром правит неопределённость, поэтому большую часть жизни изучал феномены удачи, везения, случайности. Согласно его теории, значимость прогнозов преувеличена, а все великие события в истории - развитие интернета, Первую мировую войну, распад Советского Союза и так далее - невозможно было предугадать.

The Guardian назвала Талеба одним из величайших писателей XX века.

Нассим Николас Талеб (Nassim Nicholas Taleb)

«Бесы», Фёдор Михайлович Достоевский

«Противостоящий берег», Жюльен Грак

Когда я писал «Чёрного лебедя», моей любимой книгой была «Татарская пустыня» Дино Буццати. Это особенный роман, единственный, который я готов перечитывать всю жизнь.

«Противостоящий берег» - это удивительно похожая история о тяге к ожиданию (вместо «тяги к надежде», как я характеризую книгу Буццати), но написанная более изящным языком и настоящим писателем: Буццати был журналистом, поэтому его проза более прагматична. Стиль повествования «Противостоящего берега» лаконичен и точен, у него есть текстура, богатые детали, завораживающая атмосфера.

Однажды начав чтение, вы влюбитесь в этот роман. Читая его, я не уставал повторять: «Вот это книга».

«Опыты», Мишель де Монтень

Монтень в большей степени собеседник, чем учитель. До недавнего времени у него была плохая репутация в научных кругах, так как у него не было учёной степени: он был обычным человеком с ограниченными знаниями, но большим интеллектуальным голодом. Поэтому его книга - идеальный портал в классику. Она как путеводитель. Я никогда не путешествую без тома «Опытов», если предчувствую, что застряну в аэропорту.

«Вымышленные истории», Хорхе Луис Борхес

Такое очень трудно найти по определению: литературный автор, который мыслит абстрактными категориями (другой такой автор, которого я читал, - это Станислав Лем). Это философские в чистом виде, которым каким-то волшебным образом придали игровую литературную форму.

Борхес - философ-математик, первый и последний. Не обращайте внимания на его отношение к латиноамериканской литературе и вздор о его происхождении и личной жизни. Нужно сопротивляться попыткам встроить его в социокультурную среду: Борхес уникален настолько, насколько это возможно. В его коротких историях литература и философия соединяются в притче.

«История частной жизни», тома 1–5

Подход школы «Анналов» к пониманию истории основывался на прозаической повседневной жизни, далёкой от сенсационных исторических событий: кто правил, какой произошёл переворот, какой была война или геополитическая обстановка. Представителей этого исторического направления не интересовали события, которые кажутся научными темами, а на самом деле являются объектом журналистики.

Методология «Анналов» в большей степени статистическая, так как эта школа исследует ряд надёжных фактов, а не биографии исторических личностей или сведения о войнах (как если бы, изучая наше время, учёные сосредоточились на диабете и пробках, а не на сенсационных нападениях акул и авиакатастрофах).

Вместо того чтобы изучать римскую историю по биографии Цезаря или событиям в Помпеях, вы сможете узнать о повседневной жизни, законах и обычаях. На протяжении последних 25 лет я читаю и перечитываю эти пять томов.

В своей новой, резко провокационной и одновременно предельно прагматичной книге неподражаемый Николас Нассим Талеб рассказывает, как важно идентифицировать и фильтровать чушь, отличать теорию от практики, поверхностную компетентность от настоящей. Вы...

6 мая 2014, 04:13

Жанр: ,

Русская рулетка и лидеры бизнеса, классическая история и финансовые спекуляции, поэзия и математика, Шерлок Холмс и научные войны ― все есть в этом очаровательном проникновении автора в нашу жизнь, в то, как мы соприкасаемся и взаимодействуем с госпожой Удачей. Если сосед достиг успеха на фондовой бирже, то он ― гений или везунчик? Если мы ошибочно принимаем удачу за мастерство, то неизбежно превращаемся в «одураченных случайностью»,― предостерегает математик и менеджер по страхованию рисков Нассим Талеб.

Эта книга помогает справляться с глубоко укоренившейся тенденцией недооценивать случайность. Она о здравом смысле, математически стройная, но при этом развлекательная и информативная.

Предназначена для широкого круга читателей. Студенты и финансисты, водители такси и адвокаты, стоматологи и философы ― все должны прочитать эту книгу для осознания нового понимания...

3 мая 2014, 11:35

Жанр: ,

«Антихрупкость» – книга уникальная: она рассказывает о ключевом свойстве людей, систем и не только, свойстве, у которого до сих пор не было названия. В мире, где царит неопределенность, нельзя желать большего, чем быть антихрупким, то есть уметь при столкновении с хаосом жизни не просто оставаться невредимым, но и становиться лучше прежнего, эволюционировать, развиваться. Талеб формулирует простые правила, которые позволяют нам преодолеть хрупкость и действовать так, чтобы непредсказуемая неопределенность, этот грозный и внезапный Черный лебедь, не причинила нам вреда – и более того, чтобы эта редкая и сильная птица помогла нам совершенствоваться. Для этого следует в первую очередь осознать: мы по природе своей антихрупки – и не должны позволять кому бы то ни было лишать нас этого чудесного...

21 декабря 2013, 02:34

Жанр: ,

За одно только последнее десятилетие человечество пережило ряд тяжелейших катастроф, потрясений и катаклизмов, не укладывающихся в рамки самых фантастических предсказаний. Пятидесятидвухлетний ливанец, выпускник Сорбонны и нью-йоркский финансовый гуру Нассим Талеб называет такие непрогнозируемые события Черными лебедями. Он убежден: именно они дают толчок как истории в целом, так и существованию каждого отдельного человека. И чтобы преуспеть, надо быть к ним готовыми. Сразу после выхода «Черного лебедя» автор блестяще продемонстрировал свою «не-теорию» на практике: на фоне финансового кризиса компания Талеба заработала (а не потеряла!) для инвесторов полмиллиарда долларов. Но его труд – не учебник по экономике. Это размышления очень незаурядного человека о жизни и о том, как найти в ней свое место.

В написанном им позже эссе-постскриптуме «О секретах устойчивости» Талеб дает остроумный отпор тем экономистам-ортодоксам, которые приняли созданное им антиучение в штыки.

Случайность может лежать в основе как удачи, так и неудачи. Невозможно предугадать случайное событие, но можно подготовиться к встрече с ним и даже попытаться обратить его в свою пользу. Именно этому старается научить в своей книге Нассим Талеб, успешный трейдер, математик и философ.

«Единственный пункт, который госпожа Удача не может контролировать, – это ваше поведение. Удачи вам!» (Нассим Талеб).

Книга будет интересна всем мыслящим, сомневающимся и...

The Guardian назвала Талеба одним из величайших писателей XX века.

Нассим Николас Талеб (Nassim Nicholas Taleb)

«Бесы», Фёдор Михайлович Достоевский

«Противостоящий берег», Жюльен Грак

Однажды начав чтение, вы влюбитесь в этот роман. Читая его, я не уставал повторять: «Вот это книга».

«Опыты», Мишель де Монтень

«Вымышленные истории», Хорхе Луис Борхес

«История частной жизни», тома 1–5

Кто из наших современников влияет на развитие культуры и технологий? В обновлённой рубрике «Икона эпохи» мы будем рассказывать о художниках, дизайнерах, писателях, музыкантах и о других творческих профессионалах, которые меняют мир прямо сейчас. Наш герой на этой неделе - Нассим Николя Талеб, автор «Чёрного лебедя» и «Антихрупкости», финансовый консультант и философ науки, научивший людей не бояться случайностей, не верить гороскопам и именитым экономистам, а также выигрывать, рискуя по-крупному.

Нассим Николя Талеб

(Nassim Nicholas Taleb)

трейдер, экономист и писатель

Из Ливана – в Крайнестан

«Моё присутствие на земле - результат череды крайне маловероятных происшествий, о чём мне свойственно забывать», - сообщает Нассим в Главе 8 «Чёрного лебедя», и это предложение заслуживает отдельного толкования на сервисе вроде RapGenius или же семинаре по философии. Хотя хип-хоп, пожалуй, подошёл бы больше. «Чёрный лебедь», самый популярный труд Талеба, выдержавший три редакции и переведённый на 37 языков, звучит как самый настоящий рэп-альбом. Нассим рассказывает об обществе, каждую минуту оказывающемся на грани настоящей катастрофы, используя себя в качестве точки отсчёта и опорного примера. В этом заключается его новаторство: Нассим берёт на «слабо» читателя, и вызовы начинаются с самых невинных моментов биографии, которые Талеб разбирает в начале «Чёрного лебедя».

«Чёрный лебедь» Нассима Талеба

Нассим Николя происходит из православной семьи, свободно владеет семью языками, его дедушка был заместителем премьер-министра Ливана, и в свои 15 лет Нассим замахнулся на полицейского куском асфальта, позаимствованным из дорожного полотна. У будущего писателя были на то свои причины.

Мусульмане Ливана, заручившись поддержкой палестинских боевиков, в 1975 году решились совершить радикальный переворот: создать «национальное государство», объединённое вероисповеданием и не предполагавшее наличия сильной христианской общины. Власти не ожидали, что стычки между мусульманской и христианской сторонами перерастут во что-то большее. Дедушка Нассима лично отвечал за усмирение локальных стычек - в одной из которых Нассим и задирался на стражей правопорядка.

Нассим отсидел положенный срок за правонарушение, воссоединился с семьёй и отправился в США. Военные действия в Ливане, которым по предварительной оценке давали несколько дней, длились в течение 17 лет. За это время Нассим несколько раз возвращался на родину, и каждое посещение Ливана наталкивало его на мысль, что большие события случаются незаметно, нарушая хрупкое равновесие системы и выводя из строя многих участников.

Уортонская школа бизнеса

В 1983 году, получив степень MBA в Уортонской школе бизнеса, он пришёл к нескольким полезным выводам:

Титулованные экономисты не всегда могут объяснить результаты своих решений; удачи они списывают на свои умения и интуицию, а неудачи - на обстоятельства.

Не стоит вкладываться в ценные бумаги, судьба которых обсуждается публично, - это значит, что заключённая в них информация уже использована по максимуму, и ценности они не представляют.

Внимания заслуживают невероятные и грандиозные события, вероятность которых близка к нулю, но сулит не менее невероятную прибыль.

Эти выводы позволили Нассиму отказаться от чтения газет и просмотра ТВ, оправдали его увлечение классиками вроде Мишеля Монтеня и Вольтера, а также дали возможность сфокусироваться на реальных торгах, которыми он занимался с 1984 года вплоть до середины нулевых. Если пользоваться его же терминологией, ему удалось вырваться из обыденного мира, в котором всё подчиняется циклам (так называемого Среднестана) в мир экстремумов и поступков, которые позволяют жить по принципу «пан или пропал» (соответственно, Крайнестан) . И это его нешуточно распалило.

Разглаживая платоническую
складку

«Я не был создан для криков на бирже, меня гораздо больше интересовали экзотические фьючерсы», - признал Талеб в одном из интервью. Работе с ними была посвящена его первая книга «Динамическое хеджирование», адресованная трейдерам и экономистам. Защите инвесторов от финансовых рисков, которой и является хеджирование, Талеб обучался в сложных условиях. Словно Горький, он позволял жизни быть его университетом: в 1985 году ему удалось провернуть удачную сделку с фьючерсными контрактами Plaza Accord и заработать нешуточную сумму, получение которой он так и не смог объяснить своему начальству.

Точнее, не захотел - в тот момент Талеб-мыслитель стал брать верх над Талебом-игроком, и мыслитель понимал, что «Я не знаю» звучит честнее, чем попытки объяснить то, что лежит за пределами рационального. Коллеги, работавшие с ним на излёте 80-х, вспоминают: «Он сводил с ума нашего розничного трейдера. Нассим мог сказать: „Тим, слушай, продай немного“. Тим бы ответил: „Сколько?“, и Нассим бы заметил: „Ну, так, чтобы получилось вежливо“. Это было сродни „Ой, я не знаю, сколько точно, но я знаю, что пришло время продавать“». Многие трейдеры его ненавидели.

Было за что: такой стиль торгов мог себе позволить не каждый работник Уолл-стрит. С подобным внутренним настроем мог работать тот, кому знания были дороже денег. Талеб потерял интерес к финансам в Чёрный понедельник, 19 октября 1987 года, ознаменовавшийся падением индекса Доу-Джонса на 22,6 %. В тот день многие компании разорились, а многие знакомые Талеба покончили жизнь самоубийством. Он заработал около $40 миллионов. Как он признавался в дальнейшем, 97 % от капитала, заработанного им в течение жизни, он заработал в тот день, разуверившись в деньгах как самоцели.

С тех пор он придерживался стиля торгов, прекрасно описанного Малколмом Гладуэллом в статье Blowing Up! , вышедшей в 2002 году. На тот момент Талеб третий год управлял собственной компанией Empirica, в 2000 году принёсшей инвесторам полмиллиарда долларов и подтвердившей умение Нассима обращаться с возможными рисками: «В офисе компании Empirica не было <...> и активных торгов, потому что опционы, которыми владеет фонд, выбирались компьютерной программой. Большая часть опционов могла пригодиться лишь в том случае, если рынок переживал что-то драматичное, так что Талеб и его команда в основном сидели и размышляли. Происходящее больше напоминает школьный класс, нежели этаж с трейдерами».

Благодаря Чёрному понедельнику, Нассим понял главное: невероятные события способны перекроить судьбу рынков, и невероятность кроется в невозможности прогнозирования. Заключив, что в таких условиях доверять экспертам не стоит, Нассим понял, что рынок, как и общество, не развивается по заданной линии. Он предположил, что, слепо вверяя себя прогнозам, мы начинаем принимать увиденное за реальность. Талеб добрался и до концепта «платонической складки», которая, в его понимании, - «грань, где платоновский образ мышления соприкасается с хаотичной реальностью и где разрыв между тем, что вам известно, и тем, что вам якобы известно, становится угрожающе явным».

Так, пройдя через 20 лет трейдерства, пару головокружительных сделок и одну гражданскую войну, Нассим Николя Талеб очутился в разрыве между «почти известным» и неизвестным. И нашёл там - Чёрного лебедя.

Никаких «потому что»

В 1992 году Талеб покинул Уолл-стрит и решил обрести себя. Для этого он отправился на чикагскую биржу и забурился в «яму» - пространство, огороженное канатами, в котором сотни трейдеров оголтело кричат и торгуются. Он отправился в самое сердце биржи - туда, что принято было показывать в кино про Уолл-стрит в конце 80-х, и проторговал там добрых полтора года. «Я стоял и торговался, когда один парень сказал: „Проваливай, это моё место“. Я предложил ему свалить самому. Он моментально разъярился и начал меня душить, приговаривая: „Ты должен исчезнуть“. Я сказал: „Я не собираюсь исчезать“. Так он проиграл - не смог меня заставить уйти».

После определённого времени не мог, кажется, заставить никто. В середине 90-х Талебу диагностировали рак гортани, хотя он даже не был заядлым курильщиком. Рак удалось победить, и после этого его вера в подчиняемость рисков начала разгораться.

Бенуа Мандельброт

Несколько работ по экономике спустя Талеб познакомился с математиком Бенуа Мандельбротом, которого также интересовали причины, по которым рынки не поддаются прогнозированию, а умы трейдеров - расширению. Талеб был им очарован: поначалу рецензировал его работы в профессиональных изданиях, а потом даже написал с Бенуа совместное исследование, рискам и посвящённое. В Мандельброте Талеба привлекала преданность науке, а не академической среде: Бенуа не гнался за признанием, его влекли финансовые неурядицы и те области знания, в которых математика, физика и экономика образовывали странный триумвират. До самой смерти Мандельброта Талеб был его компаньоном, учеником и защитником; ему же он и посвятил свой самый популярный труд.

За пять лет до того, выпустив нон-фикшн «Одураченные случайностью», Нассим начал обнаруживать себя в списках главных публичных интеллектуалов, лучших авторов XXI века и так далее. После чего стал рьяно себя из этих списков вычищать. На своём официальном сайте Талеб коротко сообщает: «Больше не принимаю наград, званий Почётный доктор наук, не оказываюсь в списках лучших, и так далее, и так далее».

Между тем, он оказывается в них ещё чаще - с 2006 года, с момента выпуска книги «Чёрный лебедь». За год до того прекращает свою деятельность фирма Empirica, которая не приносит инвесторам существенных доходов с самого 2000 года: систему, направленную на существование в «платонической складке», существенно «разглаживает» 11 сентября 2001 года, сильно влияющее на судьбу американского рынка.
Талеб окончательно завязывает с торгами, получает преподавательскую ставку в Нью-Йоркском университете и принимается за написание своих самых главных книг.

В них он сообщает, что:

Мы никогда не будем готовы к резким событиям, перетряхивающим нашу картину мира; но, узнавая больше и практикуя новые навыки, мы расширим пределы нашего незнания и улучшим свои шансы на выживание.

Люди, доверяющие статистике, всегда будут проигрывать в мире, требующем рискованных действий.

Сидение сложа руки приведёт лишь к тому, что суставы в руках начнут ныть.

Наше стремление рассказывать друг другу поучительные истории - это лишь один из способов экономии мышления. Способ предостеречь, но ни в коем случае не рассказать схему становления успеха.

«Антихрупкость» Нассима Талеба

Он отстаивает эти (и многие другие) тезисы в «Чёрном лебеде» и «Антихрупкости», с которыми интересно ознакомиться. Главное, не делать поспешных выводов - они приведут к построению свода правил, которые, определённо, окажутся неверными.

Он находится в гармонии с собой, своим финансовым положением и уровнем незнания, который он постоянно стремится повысить. Не знайте больше и вы.

Таймлайн

Талеб получает 15 суток тюрьмы за (неподтверждённую) угрозу полицейскому во время Ливанских бунтов. В Ливане начинается гражданская война, семью Талеба депортируют в США.

Получает MBA Уортонской школы бизнеса (по версии Financial Times лучшее образование по направлению MBA в США).

Зарабатывает свой первый большой «случайный» капитал на фьючерсных контрактах Plaza Accord.

В качестве главного трейдера банка CS-First Boston переживает Чёрный понедельник и зарабатывает первый fuck you-капитал.

Покидает Уолл-стрит, становится биржевым трейдером на бирже Chicago Mercantile Exchange, работает в «яме».

Выпускает книгу «Динамическое хеджирование», обязательную к прочтению практикующими трейдерами.

Выпускает книгу «Одураченные случайностью».

Становится профессором в Политехническом институте Нью-Йоркского университета.

Весь корпус его работ был посвящён объяснению причин, по которым экономические системы, подверженные большим рискам, не подчиняются планированию.

По сути, создал «теорию о чёрных лебедях» - событиях, которые удаётся рационально объяснить в ретроспективе, но которые невозможно предвидеть до свершения. Согласно Талебу, все значимые открытия, случившиеся в истории, - «чёрные лебеди». Человечество же не умеет прогнозировать своё будущее: потому что детальное прогнозирование предполагало бы скорейшее его наступление.

Нассим был одним из финансистов, приглашённых на Экономический форум в Давосе (2010 год) в качестве консультанта; также в частном порядке он проводит семинары, посвящённые управлению рисками, для экономистов, финансистов и финансовых советников при государственных учреждениях. Взгляды Талеба повлияли не только на простых читателей, но и на сотрудников Федеральной резервной службы США.

Философия науки

В публичных выступлениях и письменных трудах Талеб постоянно ссылается на своих духовных учителей: Анри Пуанкаре, Бертрана Расселла, Карла Поппера и Бенуа Мандельброта. Нассиму удалось сделать актуальными работы так называемых «учёных-практиков», с негодованием относившихся к академическим войнам за профессорское кресло и предпочитавшим каждую минуту своей жизни тратить на исследование. Также он озвучил кредо, под которым сложно не подписаться лучшим из преподавателей: «Если вашему лектору нужно время, чтобы подготовиться, лучше уходите до начала лекции. Каждый учёный должен делиться знанием, которое набиралось из естественного любопытства и проверялось на практике». Если же таких преподавателей по философии, экономике и другим гуманитарным дисциплинам перед вами не наблюдается, Нассим рекомендует либо отправляться на работу, либо - в научную библиотеку.

Психология

Согласно Талебу, стоит:

Радоваться стрессовым ситуациям - они вынуждают накапливать новые навыки и информацию.

Практиковать логическое мышление, а не сиюминутную осведомлённость (что подтверждает его твиттер).

Не заниматься скучными вещами («Если мне скучно писать, я останавливаюсь на половине предложения. Когда мне стало скучно торговать, я ушёл с Уолл-стрит»).

Простые максимы Нассима сложно применить в реальности, однако их отличает чёткий и отрезвляющий характер.

Что можно найти в продаже

449 руб.

Учебник по развитию стрессоустойчивости и гибкости ума; книга, добрая треть которой посвящена разъяснению того, что «антихрупкость» не есть «эластичность». Эта работа противоречивее «Чёрного лебедя» и написана намного сдержаннее. Самый большой и важный труд (по версии самого Талеба)

Никогда не женись на рок-звезде

Стратегия штанги (она же двухуровневая стратегия) — это способ обрести антихрупкость и переместиться в правую колонку Триады. Моногамные птицы взяли за правило изменять своим половинам с местной рок-звездой, а писатели лучше пишут, когда у них есть основная работа, которая никак не связана с сочинительством.

О невосстановимости поврежденной посылки

Первый шаг к антихрупкости заключается в уменьшении потерь, а не в увеличении приобретений; проще говоря, вы становитесь менее уязвимыми в отношении негативных Черных лебедей и позволяете работать естественной антихрупкости.

Уменьшение хрупкости — не возможность, а требование. Если это утверждение кажется вам банальным, вы рискуете упустить суть. Ибо хрупкость очень сильно изматывает, почти как смертельная болезнь. Не бывает так, что посылка сначала повреждается в неблагоприятных условиях, а потом, когда условия улучшаются, умудряется сама себя починить. Хрупкость похожа на храповой механизм, позволяющий оси вращаться только в одном направлении. Между тем важна не только цель — важен и путь к ней, последовательность событий. Ученые говорят в таких случаях о зависимости от последовательности. Продемонстрируем ее на примере: если вам сначала удалят камень из почки, а потом сделают анестезию, — это совсем не то, что те же два события в иной последовательности. Если вы сначала выпьете кофе и полакомитесь десертом, а потом съедите томатный суп, ваши ощущения будут иными, чем при ином порядке подачи блюд. С учетом зависимости от последовательности, наш подход можно объяснить просто: распознать хрупкость и поместить ее в левую колонку Триады легко, и неважно, каковы у нас потенциальные приобретения; сломанное остается сломанным навсегда.

Ту хрупкость, причиной которой является зависимость от последовательности, часто не замечают бизнесмены; они привыкли мыслить статично и верят в то, что их главная миссия — это создание прибыли, а вопросы выживания и управления риском надо рассматривать лишь постольку-поскольку. Тем самым они совершают логическую ошибку: на деле выживание всегда предшествует успеху. Чтобы получить прибыль и купить BMW, для начала нужно попросту выжить.

Понятия вроде «скорости» и «роста» — все то, что относится к движению, — пусты и бессмысленны, если рассматривать их без учета хрупкости. Представьте себе кого-то, кто едет по улицам Нью-Йорка со скоростью 400 километров в час; этот человек определенно никуда не доедет — его эффективная скорость составляет ровно ноль километров в час. И хотя понятно, что главное тут — скорость эффективная, а не номинальная, что-то в социополитическом дискурсе не дает нам осознать эту элементарную истину.

Тот, кто знает о зависимости от последовательности, не отделяет экономический рост от риска рецессии, финансовые доходы — от риска убытка и банкротства, «эффективность» — от опасности катастрофы. Понятие эффективности само по себе теряет всякий смысл. Когда картежник ставит на кон все свое имущество и рискует его потерять, не имеет значения, какими могут быть «потенциальные доходы» от его стратегии. Несколько лет назад один профессор хвастал передо мной тем, что их фонд пожертвований зарабатывает около 20 процентов годовых, не понимая, что эти доходы связаны с хрупкостью, которая легко может обернуться катастрофическими убытками, — что и произошло: кризисный год уничтожил все доходы фонда и поставил под удар университет.

Если вещь хрупка, неважно, что вы предпринимаете, чтобы она стала лучше или «эффективнее», пока риск того, что эта вещь погибнет, сохраняется. Для начала вам следует уменьшить риск катастрофы. Как говорил Публилий Сир, нет ничего такого, что можно сделать и торопливо, и хорошо, — почти ничего.

Что касается ВВП (валового внутреннего продукта), добиться того, чтобы он рос, можно очень легко — за счет долга будущих поколений, вот только экономика будущего может разрушиться из-за необходимости выплатить этот долг. Рост ВВП, как и холестерин, — это пример того, как укорачивает нас прокрустово ложе. Если велика вероятность того, что самолет разобьется, понятие «скорость» перестает быть существенным: мы знаем, что самолет рискует не долететь до места назначения. Точно так же рост хрупкой экономики нельзя называть ростом. Жаль, что власти этого не понимают. Между тем в золотые годы индустриальной революции, в эпоху, благодаря которой Европа стала доминирующим регионом, экономический рост был очень скромным и составлял менее одного процента в год. Но экономика при этом не была хрупкой — в отличие от нынешней гонки идиотов, в которой страны ведут себя как подростки за рулем, опьяненные скоростью.

Штанга сенеки

Отсюда и решение в форме штанги. Почти все решения проблем, связанных с неопределенностью, имеют форму штанги.

Что мы имеем в виду под штангой? Штанга (снаряд в виде металлического стержня с дисками на обоих концах, используемый тяжелоатлетами) призвана иллюстрировать идею сочетания разделенных крайностей и уклонения от середины. В нашем контексте штанга не всегда симметрична: она просто состоит из двух крайностей, между которыми ничего нет. С точки зрения специалиста, правильнее называть то, о чем мы говорим, двухуровневой стратегией, потому что она работает не на одном (основном), а сразу на двух уровнях.

Первоначально я использовал образ штанги, чтобы описать двойное действие: большой риск в одних областях (неуязвимых в отношении негативных Черных лебедей) и небольшой в других (открытых позитивным Черным лебедям), благодаря чему и достигается антихрупкость. Иными словами, мы всячески уклоняемся от риска с одной стороны и всячески принимаем риск с другой, а не практикуем «средний", или сволочной «умеренный", риск, что по сути своей — лохотрон (этот умеренный риск может быть подвержен большим погрешностям измерения). В итоге штанга из-за своей конструкции приводит к снижению риска потери, а риск катастрофы сводится к нулю.

Приведем пример из сферы вульгарных финансов, на котором легче всего объяснить суть дела, хотя большинство этот пример почему-то не понимает. Если вы размещаете 90 процентов средств в скучной наличке (предположим, вы защищены от инфляции) или в чем-то вроде «объекта, сохраняющего стоимость», а 10 процентов — в очень рисковых, максимально рисковых ценных бумагах, вы не сможете потерять больше 10 процентов средств, в то время как ваши доходы могут быть велики. Между тем вложение всех средств в ценные бумаги с так называемым «средним риском» чревато катастрофой, потому что риск может быть рассчитан неправильно. Стратегия штанги решает проблему редких событий, вероятность которых неопределима, и хрупкости в отношении погрешностей оценки; при использовании финансовой штанги максимальные потери известны.

Антихрупкость — это сочетание агрессивности и паранойи: ограничьте потери, позаботьтесь о защите от крайнего риска — а приобретения, позитивные Черные лебеди, позаботятся о себе сами. Это асимметрия Сенеки: мы больше приобретаем и меньше теряем, когда попросту уменьшаем большие потери (эмоциональный ущерб), а не улучшаем ситуацию «посередине».

Штангой может стать любая двойная стратегия, в которой сочетаются крайности без портящей все дело середины, — так или иначе результатом подобной стратегии становится благоприятная асимметрия.

Чтобы понять разницу между штангами и не-штангами, представим рестораны, где подают основное блюдо, например малый бифштекс из экологичного сырья и салат (к ним мальбекское вино), а после того, как вы расправитесь с мясом, — пирог с козьим сыром (а к нему мускатное вино). Внезапно рестораны перестают выполнять ваш заказ, режут пирог и бифштекс на мелкие кусочки и перемешивают все это в очень шумных машинах. Всяческие действия в «средней" сфере — это именно такое перемешивание. Вспомните Ниро из главы 9, который общается с вахтерами и учеными, и очень редко — с людьми среднего интеллекта.

Когда речь заходит о риске, я не сяду в самолет, если его экипаж смотрит на успех полета «с умеренным оптимизмом»; я предпочту рейс, в котором стюардессы максимально оптимистичны, а пилот — максимально пессимистичен, а еще лучше — если он параноик.

Бухгалтер и рок-звезда

Биологические системы изобилуют стратегиями штанги. Возьмите следующий подход к поиску партнера, который можно назвать «90 процентов бухгалтер, 10 процентов рокзвезда». (Я привожу пример, а не оправдываю измены.) В животном мире самки некоторых моногамных видов (включая людей), как правило, выходят замуж за бухгалтеров и им подобных, а то и еще более бесцветных особей вроде экономистов, — за стабильных самцов, которые в состоянии обеспечить семью. При этом самки иногда изменяют им с агрессивными альфа-самцами, рок-звездами, и это — часть двойной стратегии. Ограничивая потери, самки в то же время идут на внебрачное спаривание, чтобы получить генетические блага, или очень большое удовольствие, или то и другое сразу. Даже время для измены они выбирают не случайно — оно совпадает с периодами, когда самки с большой вероятностью могут забеременеть. Мы наблюдаем эту стратегию у так называемых моногамных птиц: они столь часто предаются изменам, что больше десяти процентов птенцов рождаются вовсе не от предполагаемого отца. Теорий, объясняющих этот феномен, множество. Эволюционные теоретики утверждают, что самки жаждут не только социальной и экономической стабильности, но и хороших генов для своих детей. Однако найти кого-то «посередине», кто сочетает все эти добродетели, невозможно (альфа-самцы хороши в плане генофонда, но не способны на стабильные отношения, и наоборот). Почему бы не заиметь сразу то и другое, пусть и от разных самцов? Спокойная жизнь и хорошие гены. Есть и альтернативная теория: самки гонятся за удовольствиями — или за спокойной жизнью и развлечениямиОчевидно, что это стратегия штанги, пусть и неясно, какое объяснение верно: эволюционные теоретики любят трепаться, но я предпочитаю трепу реальные факты. Мы не знаем, полезна ли стратегия внебрачного спаривания для приспособления к среде. Потому штанга «бухгалтер плюс измена» может быть нацелена не на улучшение вида; возможно, эта стратегия применяется ради получения удовольствия при малом риске. .

Вспомним также гиперкомпенсацию, о которой говорилось в главе 2: чтобы она работала, нужны стимулы — ущерб и стрессоры. Это значит, что детям нужно разрешать совсем немного играть со спичками и чуть-чуть обжигаться, чтобы в будущем они умели обращаться с огнем.

Это означает также, что люди должны испытывать какой-то (не слишком большой) стресс, чтобы пробуждаться к активности. В то же самое время они должны быть защищены от катастроф. Не обращайте внимания на мелкие опасности, вкладывайте энергию в защиту от существенного вреда. Только существенное достойно ваших усилий. Так же следует действовать и в области социальной политики, и в области здравоохранения, и во многих других областях.

Аналогичные идеи можно найти и в наследии предков — о том же самом толкует пословица на идише: «Заботьтесь о том, чтобы не было худшего, а лучшее само о себе позаботится». Эта мудрость кажется банальной, но таковой не является: подумайте о том, сколько людей привыкло заботиться о лучшем в надежде на то, что худшее не случится само собой. Мы повсюду видим, что люди питают отвращение к мелким потерям, а о чудовищных Черных лебедях не думают (и их недооценивают): обычно мы страхуемся от малых и вероятных потерь, а не от больших и редких. То есть делаем все наоборот.

Прочь от Золотой Середины

Продолжим изучать штанги. Есть много сфер жизни, в которых середина никаким боком не «золотая»; именно в этих сферах применима двухуровневая стратегия (максимальная безопасность плюс максимальный риск).

Возьмите профессию литератора — самую бескомпромиссную, самую рискованную, самую требовательную из профессий, больше других основанную на умозрительных построениях. Во Франции и других европейских странах у писателей есть традиция искать синекуру — скажем, спокойную должность чиновника с гарантированной занятостью, от которого не требуется особых интеллектуальных усилий; занятие без особых рисков, которое забывается, как только ты покидаешь контору, так что можно посвящать свободное время сочинительству и писать что твоей душе угодно, следуя лишь собственным правилам и стандартам. Среди французских писателей удивительно мало ученых. Напротив, американские писатели часто являются учеными или журналистами, что делает их узниками системы и портит их книги; люди науки, живущие под постоянным давлением, в стрессе, воспринимают мир весьма искаженно. Каждая строчка, которую вы пишете по навязанным вам стандартам, например, о проституции, убивает определенный сегмент вашей души. С другой стороны, сочетание синекуры и сочинительства — модель приятная, почти такая же хорошая, как финансовая независимость, а то и лучше нее. Великие французские поэты Поль Клодель и Сен-Жон Перс и романист Стендаль были дипломатами; множество английских писателей — чиновниками (Троллоп служил на почте); Франц Кафка работал в страховой компании. Но всех превзошел Спиноза — он изготавливал увеличительные стекла, благодаря чему его философия была полностью защищена от порчи со стороны ученого истеблишмента. В отрочестве я думал о том, чтобы стать литератором или философом, поступив, подобно многим родственникам, на спокойную, приятную, безмятежную дипломатическую службу. В Османской империи существовала традиция использовать православных христиан в качестве эмиссаров и послов, даже министров иностранных дел, и эту традицию переняли в Ливане (мой дед и прадед были министрами иностранных дел). Однако я опасался того, что христианское меньшинство подвергнется репрессиям, и оказался прав. В итоге я стал трейдером и сочинял в свободное время — и, как читатель может убедиться, пишу то, что хочу. Штанга «бизнесмен-ученый" была идеальной; в три или четыре часа дня, когда я уходил из конторы, моя работа переставала существовать до следующего утра, и я был волен делать то, что считал более ценным и интересным. Попытавшись войти в научный истеблишмент, я ощутил себя как в тюрьме: меня вынуждали следовать чужим программам, главной целью которых была самореклама.

Профессии можно чередовать: что-нибудь очень безопасное, потом что-нибудь авантюрное. Мой друг сделал замечательную карьеру редактора в книжном бизнесе и заработал себе отличную репутацию. Лет через десять он порвал с издательским миром и окунулся во что-то очень рискованное. Это настоящая штанга во всех смыслах слова: если рискованное дело не выгорит, или выгорит, но не принесет ожидаемого удовлетворения, он всегда может вернуться в прежнюю профессию. Вот почему мой выбор — это Сенека: сначала он вел очень активную жизнь искателя приключений, после чего удалился на покой, чтобы писать и размышлять, а не довольствовался «средним» сочетанием двух образов жизни. Многие люди дела становились впоследствии мыслителями, как Монтень, «штанга» которого была чередованием занятий: от чистого действия к чистому размышлению.

Если я должен работать, то нахожу более предпочтительным (и менее болезненным) интенсивно трудиться короткое время, а остаток дня ничего не делать (в буквальном смысле слова), пока не восстановлю силы и не захочу повторить цикл. Это мне нравится больше, чем долгая, утомительная, вялая офисная текучка в японском стиле (с перерывом на сон). Основное блюдо и десерт должны подаваться отдельно.

Между прочим, Жорж Сименон, один из самых продуктивных писателей ХХ века, писал только 60 дней в году, а в остальное время «ничего не делал». Он издал больше двухсот книг.

Одомашнивание неопределенности

До конца этой книги мы увидим еще много штанг с похожей асимметрией, которые, когда возникает риск, защищают от случайности и помогают приручить антихрупкость. Что характерно, все эти штанги похожи друг на дружку.

Давайте посмотрим, как обстоят дела в различных сферах жизни. Если говорить о личном риске, вы легко можете защитить себя с помощью такой штанги и свести шансы на неудачу к нулю. Мое отношение к риску разнится от паранойи до агрессии в зависимости от того, о чем идет речь. Правила таковы: нет сигаретам, нет сахару (особенно фруктозе), нет мотоциклам, нет велосипедам в черте города, а точнее, повсюду, кроме территорий без транспорта вроде Сахары, нет разговорам с восточноевропейскими мафиози, нет самолетам, которыми управляют непрофессионалы (разве что рядом с ними сидит пилот-профессионал). В остальном я могу принять любой профессиональный и личный риск, особенно если он не несет в себе опасность смертельного повреждения.

В социальной политике стратегия штанги — защищать очень слабых и позволять сильным делать свою работу, а не помогать среднему классу консолидировать привилегии, блокируя эволюцию и создавая всевозможные экономические проблемы, которые больнее всего бьют по бедным.

До того как Великобритания стала бюрократическим государством, она применяла стратегию штанги: страной двигали искатели приключений (обычных и экономических) и аристократы. Роль аристократии по большому счету сводилась к тому, чтобы проявлять осторожность, а искатели приключений путешествовали по планете в поисках возможностей для торговли или оставались дома и возились с техникой. Теперь Лондон населяют богемные буржуа, которые получают гигантские годовые премии.

Мой подход к сочинительству можно описать следующим образом: я пишу, с одной стороны, литературные эссе, которые может понять каждый, с другой, статьи для специалистов, и ничего «посередине» — ни статей для газет, ни колонок, ни даже интервью (если только этого не требует издатель).

Читатель может вспомнить и режим физических упражнений из главы 2: на первом этапе ты поднимаешь максимальные тяжести, на втором — не делаешь ничего. Альтернативный режим — это менее интенсивные, но более длительные занятия в спортзале. Если добавить к первому режиму не требующие усилий долгие прогулки, получится та самая штанга.

Еще о штангах. Творите безумства (иногда ломайте мебель), как поступали пьяные греки ближе к завершению философских пиршеств-симпозиумов, и оставайтесь «рациональными», когда дело касается важных решений. Грошовые желтые журналы и классика пополам с научными трудами; не читайте книг «среднего уровня». Разговаривайте либо со школярами, таксистами и садовниками, либо с учеными с мировым именем; никогда не беседуйте с учеными, которые не сделали ничего особенного, но заботятся о своей карьере. Если вам кто-то не нравится, оставьте его в покое или вычеркните из своей жизни; даже не думайте оскорблять его словомО финансах: в 2008 году я стоял за то, чтобы государство национализировало банки, а не помогало им финансово и не пускалось в другие авантюры, за которые расплачивались налогоплательщики. Никто не понял моей идеи штанги — одни ненавидели меня за либертарианство, другие за идею национализации. Почему? Потому что полумера — в данном случае регулирование как экономики в целом, так и коллапсирующей банковской системы — не работает, и любые юридические ухищрения тут бессильны. Хедж-фонды должны быть свободны от регулирования, а банки — национализированы, и эта штанга лучше, чем нынешний ужас. .

Повторим: в отношении случайности стратегия штанги приводит к обретению антихрупкости через уменьшение хрупкости и ограничение риска потерь и утрат; катастрофы нам не так страшны, и в то же время мы извлекаем выгоду из потенциальных доходов.

Возвращаясь к финансам: штанга не обязательно должна проявляться в форме размещения средств, с одной стороны, в защищенные от инфляции наличные деньги, а с другой — в рисковые ценные бумаги. Штангой является все то, что сводит риск банкротства к нулю. У легендарного инвестора Рэя Далио есть правило для тех, кто играет на бирже: «Убедитесь, что вероятность неприемлемого результата (риска банкротства) равна нулю». Это правило ведет нас прямиком к стратегии штангиИ вновь мы видим зависимость от контекста. Люди считают страхование дома необходимостью, а не частью финансовой стратегии, но когда речь заходит о портфеле ценных бумаг, они расценивают ситуацию по‑иному — из-за того, как сделки с ценными бумагами описываются в СМИ. Многие уверены, что моя идея штанги — это стратегия, которую нужно проверить на потенциальный возврат инвестиций. Суть в другом. Штанга страхует выживание; это не возможность, но необходимость. .

Еще одна идея Рори Сазерленда: в Великобритании пациентам, страдающим не слишком серьезными болезнями, связанными с употреблением алкоголя, советуют ограничиться определенным количеством граммов в день. При этом оптимальное решение — избегать алкоголя три дня в неделю (то есть давать печени подолгу отдыхать), а оставшиеся четыре дня пить столько, сколько хочется. Математическое обоснование этой и других стратегий штанги будет приведено позднее при обсуждении неравенства Йенсена.

Большая часть вещей и явлений в правой колонке Триады связаны с идеей штанги — это необходимое условие, но не достаточное.

Стоицизм — это одомашнивание, а не устранение эмоций; штанга — это одомашнивание, а не устранение неопределенности.

2012 by Nassim Nicholas Taleb Н. Караев, перевод, 2013 Е. Савченко, оформление, 2013 ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2013 КоЛибри