Читать онлайн "ясновидящая, или эта ужасная "улица"". Ясновидящая, или Эта ужасная 'улица'

Г ероиня повести «Ясновидящая, или Эта ужасная улица» своей безудержной фантазией превратила нормальных ребят в отъявленных хулиганов. Самое интересное, что ее фантазии начали сбываться.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Управляющая домом Мария Даниловна шла крупным мужским шагом. Лицо у нее было красное и сердитое. Вот она свернула за угол и очутилась, как говорится, в своих владениях. Тут стояли два больших жилых корпуса, разделенных просторным двором, где сохранились липы и тополя. Возле многих подъездов стояли грузовики или фургоны с надписью «Перевозка мебели». Рабочие снимали с них диваны, шкафы, холодильники и несли все это в дом. Возле иных подъездов грузчиков и машин уже не было, но там громоздились вещи помельче, их таскали сами новоселы.

Лица у новоселов были усталые, замороченные, но счастливые, а вот лицо Марии Даниловны сохраняло мрачное выражение.

Она вошла в подъезд, рядом с которым висела табличка «Домоуправление», поднялась на второй этаж, открыла ключом дверь своей квартиры и грозно крикнула:

Матильда!

Никто не отозвался, и она вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Юрий Вячеславович СОТНИК

ЯСНОВИДЯЩАЯ, или ЭТА УЖАСНАЯ «УЛИЦА»

Художник А. Меровиков

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У правляющая домом Мария Даниловна шла крупным мужским шагом. Лицо у нее было красное и сердитое. Вот она свернула за угол и очутилась, как говорится, в своих владениях. Тут стояли два больших жилых корпуса, разделенных просторным двором, где сохранились липы и тополя. Возле многих подъездов стояли грузовики или фургоны с надписью «Перевозка мебели». Рабочие снимали с них диваны, шкафы, холодильники и несли все это в дом. Возле иных подъездов грузчиков и машин уже не было, но там громоздились вещи помельче, их таскали сами новоселы.

Лица у новоселов были усталые, замороченные, но счастливые, а вот лицо Марии Даниловны сохраняло мрачное выражение.

Она вошла в подъезд, рядом с которым висела табличка «Домоуправление», поднялась на второй этаж, открыла ключом дверь своей квартиры и грозно крикнула:

Матильда!

Никто не отозвался, и она вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Мария Даниловна потому и согласилась стать управляющей этим домом, что ей тут не надо было тратить время на дорогу к месту работы: спустилась со второго этажа на первый - и вот уже на работе. Войдя в контору, она не положила, а швырнула портфель на стул и подошла к окну.

Матильда! - крикнула она в открытую форточку и стала ходить из угла в угол.

Прошло какое-то время, потом дверь открылась и вошла двенадцатилетняя Матильда. Выглядела она своеобразно. Костюм состоял из полосатой трикотажной кофточки, похожей на матросскую тельняшку, только с короткими рукавами, и коричневых брюк, узких в бедрах и широченных внизу. Брюки эти Матильда сшила под руководством мамы и сама, невзирая на протесты Марии Даниловны, украсила их вышивкой. На правом бедре у нее красовалось сердце, пронзенное стрелой, а под коленками по цветку, отдаленно напоминавшему розу. На широком лице Матильды выделялся большой рот и очень большие глаза. Эти глаза были карие с длинными темными ресницами, а стриженые волосы Матильды были светлые и жесткие, как старая солома.

Мария Даниловна продолжала возбужденно ходить, и дочка ее почувствовала недоброе.

Мам… Ну, ты чего? - спросила она.

Мария Даниловна остановилась.

А вот чего. До коих же это пор ты из меня дуру перед людьми будешь делать?

Матильда пожала плечами.

Мам… Ну, а что такое?

А то такое, что на улице Картузова моя ДЭЗ находится.

Какой дэз?

Не какой, а какая. Дирекция эксплуатации зданий.

Ну а я тут при чем? - спросила Матильда.

Да ты что, в самом деле… Совсем не помнишь, что три часа тому назад мне наплела? Встречает меня - глаза вот такие! «Мама, говорит, сейчас я видела, как балкон с третьего этажа обрушился и женщину с ребенком насмерть!» - «Где это?» - спрашиваю. «На улице Картузова», - говорит. Я, значит, дура дурой, прихожу в ДЭЗ, сочувствие выражаю, спрашиваю, в каком же это доме такое несчастье произошло, а на меня глаза выпучили: «Да что с вами, Мария Даниловна?! Да откуда вы это взяли?! Да ведь вся-то наша улица длиной в сто метров, неужели мы бы не узнали, если бы такое случилось?!» - Мария Даниловна перевела дух. - Ну, вот скажи: зачем ты все это нагородила?

Матильда потупилась, повертела опущенными кистями рук.

Не знаю, мам… Может, мне это показалось, что на улице Картузова. Может, где-нибудь на другой…

Нет, мать моя, ничего тебе не показалось. Наплела ты все это потому, что уж больно врать полюбила. Это и раньше за тобой наблюдалось, а в последнее время… ну, прямо вожжа под хвост! Позавчера про слона какого-то бешеного молола, будто он в зоопарке на свободу вырвался, а за день до этого про летающую тарелку плела, дескать, сама ее ночью видела… И ведь была бы тебе от этого хоть какая польза, а то ведь просто так, за здорово живешь! - Мария Даниловна села за стол, подперев подбородок рукой. - Не знаю, Матильда, что мне с тобой делать, - сказала она вдруг тихо и грустно. - Может, у тебя это что-нибудь психическое, может, тебя врачу следует показать… Просто не знаю. - Она вздохнула и умолкла.

Молчала и Матильда, глядя на кеды, чуть видневшиеся из-под расклешенных брюк. Вдруг она подняла голову и заговорила довольно громко, даже с некоторым вызовом:

Мама, ну, я признаю: иногда я и правда что-нибудь придумаю. Только, мама, ты вот журнал «Семья и школа» выписываешь, а сама его не читаешь.

Мария Даниловна посмотрела на дочь.

А ты что, читаешь?

А я вот читаю, - еще громче ответила Матильда. - И я прочла там статью профессора одного… Про таких детей, вроде меня.

Ну и что же ты там вычитала?

Что бывают дети, которые любят выдумывать без всякой пользы. Ну, приврать, одним словом.

Мария Даниловна еще больше заинтересовалась:

И этот профессор пишет, что такие дети часто врут не потому, что они испорченные, а потому, что у них фантазия очень богатая, и эта фантазия из них выпирает.

Мария Даниловна хотела что-то сказать, но дочка не дала ей этого сделать. Голос Матильды зазвенел теперь очень громко.

И еще, мама, в этой статье говорится, что из таких вот детей иногда даже талантливые люди получаются - всякие там писатели, всякие там поэты, всякие там компози…

Мария Даниловна вскочила.

Ах, вот оно что! - загремела она. - Оправдание себе нашла! Вместо того чтобы стыд почувствовать, она мне еще лекции читает! Ну, так слушай ты, Бэлла Ахмадулина: если еще раз при мне соврешь, я в твою «Семью и школу» заглядывать не буду, я старинную педагогику применю и так тебе всыплю, что… - Она не договорила, потому что дверь открылась и вошел посетитель.

Заходите, товарищ Тараскин, присаживайтесь!

Тараскин не сел. Это был худощавый человек лет сорока.

Спасибо! Спешу на самолет. Я к вам за паспортом, Мария Даниловна. Моим и жены.

Мария Даниловна достала из несгораемого шкафа пачку паспортов и стала их перебирать.

Что же это так: не успели поселиться и уже уезжаете?

Ничего не поделаешь: геологи. Я лишь на неделю из партии выбрался в связи с переездом.

А ваша жена?

Она в партии осталась. Только паспорт прислала со мной для прописки.

Тараскин говорил неохотно, отрывисто. Но Мария Даниловна не заметила, что он не в духе, и продолжала из вежливости разговор.

А сынишка ваш… он в лагере?

Сын? Нет, он не в лагере. В деревню его отправили, к бабушке. У нас, к моему удовольствию, целых четыре бабушки: две родных и столько же двоюродных. Сегодня он изволит прибыть на все готовое.

Сын с поезда, а папа на поезд, - заметила Мария Даниловна, протягивая Тараскину два паспорта.

Благодарю! На самолет. Если папа вообще успеет на самолет. Бабушки так заняты устройством апартаментов для своего любимца, что папе приходится самому покупать продовольствие в дорогу.

Тут Игорь Иванович Тараскин покривил душой. Все, что требовалось в дорогу, было уже куплено, оставалось только запастись сигаретами «Опал», которых в глубинке не найдешь. Но Тараскина довели до белого каления Лешины бабушки. Ему вполне хватало тещи Антонины Егоровны, которая жила в семье. Но после переезда на помощь теще явилась его собственная мать и сестра тещи, и все трое принялись обустраивать новую квартиру. У каждой из них было свое мнение, как это следует сделать, да еще все трое, несмотря на возраст, обладали кипучей энергией. Прилетев в Москву, Тараскин два дня с утра до вечера двигал по их указаниям мебель, шлямбурил стены, вешал книжные полки - и все это под гомон взволнованных и часто раздраженных голосов.

Счастливого пути, товарищ Тараскин! - сказала Мария Даниловна.

Спасибо! Всего хорошего. - Тараскин двинулся к двери, но Матильда обратилась к нему:

Извините, пожалуйста!.. А сколько лет вашему сыну?

Лешке? Тринадцать. Скоро четырнадцать.

Тараскин ушел, а Матильда вздохнула. Ребят во дворе было очень мало, а четырнадцатилетний Леша Тараскин едва ли захочет с ней познакомиться.

Гнев Марии Даниловны поостыл, и она сказала уже спокойней:

Значит, запомнила? Теперь иди. Мне работать надо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Выйдя из подъезда, Матильда побрела куда глаза глядят. Когда Мария Даниловна отчитывала ее, у нее было одно желание - как-то оправдаться, что-то возразить, но теперь она всерьез задумалась над тем, что говорила мать. Ведь в самом деле: ну кто ее за язык тянул наврать об этом проклятом балконе и погибшей женщине с ребенком?! И вот еще что странно: она совсем не помнит, каким образом эта история возникла у нее в голове, но зато отлично помнит, как у нее колотилось от волнения сердце, когда она рассказывала об этом маме. А бешеный слон?! Да ведь она до сих пор ясно представляет себе, как он скачет по дорожкам зоопарка, размахивая огромным хоботом и куцым хвостом, как в панике бегут от него посетители, волоча за руки детей. Правда, летающую тарелку Матильда ясно представить себе не могла, потому и поведала о ней матери довольно осторожно, прибавив даже, что, может быть, это ей показалось.

У каждого возраста свои любимые книги. В младших классах я зачитывалась книгами Бориса Заходера и Виталия Бианки, повзрослев, я отправлялась в удивительные путешествия с литературными героями Жюля Верна и Марка Твена. А сейчас я отдаю предпочтение книге Юрия Сотника «Ясновидящая, или Эта ужасная улица». Книга читается на одном дыхании, с нетерпением ждешь развязки сложившейся непредсказуемой ситуации «когда же, наконец, прекратится эта распроклятая хулиганская жизнь с необходимостью то и дело огорчать близких и строить из себя что-то такое, от чего сам себе противен?». Главные герои – мои сверстники, дети из благополучных семей-новоселов, вселившихся в два новых корпуса. Каждый в отдельности – нормальный человек, со своими принципами и моралями, со своим характером – милые, добрые, послушные, но вместе они превращаются, во что-то страшное, пугающее своей бессмысленностью и часто жестокостью. В новой компании каждый боится выглядеть не как все, боится, что о них плохо подумают, вот и примеряют на себе роль развязанных, грубых детей. Хотя наедине с собой им это омерзительно и противно. Редкая умница Оля, которая слывет «белой вороной», но получает только выгоду из за своей индивидуальности, переступает через свои морали, начинает курить, морщась от омерзения, пить из горлышка вино, и всё это лишь для того, чтобы дворовые ребята признали за свою. Брат и сестра, Федька и Нюрка, чтобы их не считали деревенщиной, ведут себя развязано и нагло. Отличник Миша, чтобы его считали «человеком» пытается со слезами злости и досады на себя и на всех окружающих доказать, что он не ничтожество, разбивает фонарь во дворе. Вот теперь он «герой». Леша, скромный мальчик, увлекающийся научно популярными книгами, техникой, мечтающий о дальних путешествиях, добрый, никогда не обидевший муху примеряет на себя роль отчаянного хулигана, бывшего зека, трусоватый по натуре, с ножом идет на человека. Весь сюжет книги построен на вранье, а всему причиной стала неудержимая фантазия двенадцатилетней Матильды. Главная героиня «ясновидящая» запускает во дворе «утку», которая оказывается снежным комом, катящимся с горы, становится всё больше и больше. Даже взрослые люди поверили ей и затряслись от страха за своих детей, что совсем рядом в квартире напротив, живет матерый убийца 13 лет с роду. Матильда фантазирует, а ребята слегка приукрашают информацию о себе. Читая книгу, я ощущала себя рядом с героями, и невольно заглянула в себя. А как бы я поступила, осталась сама собой или подстраивалась под окружающих? Кругом столько много говорят о детской преступности, я уверена, что в компании плохих ребят есть хорошие, но они боятся, что с ними не будут дружить, что над ними будут надсмехаться. Я уверена, что если бы они прочли книгу Юрия Сотника, то смогли бы заглянуть в свое будущее, смогли бы понять, что значит оставаться человеком.

Виктория Вьюгина, 14 лет

Ейский район, Краснодарский край

Эту книгу я читала много раз, могу начинать читать с любой страницы, могу перечитывать дважды за два дня. Не надоест! Одна из самых любимых книг о детстве, дружбе уже на протяжении более 5 лет.

Главная героиня, «ясновидящая» Матильда, которая владела техникой гипноза и постоянно что-то придумывала. От полноты фантазии она запускает во дворе «утку», которая отменно приживается и оказывается снежком, катящимся с горы, становящимся всё больше и больше и увлекающим за собой всё новые и новые жертвы.

Ксения Литвиненко, 15 лет

Калининский район, Краснодарский край

Юрий Вячеславович Сотник

Эта остросюжетная повесть высмеивает ребячий конформизм.

Юрий Вячеславович СОТНИК

ЯСНОВИДЯЩАЯ, или ЭТА УЖАСНАЯ «УЛИЦА»

Художник А. Меровиков

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У правляющая домом Мария Даниловна шла крупным мужским шагом. Лицо у нее было красное и сердитое. Вот она свернула за угол и очутилась, как говорится, в своих владениях. Тут стояли два больших жилых корпуса, разделенных просторным двором, где сохранились липы и тополя. Возле многих подъездов стояли грузовики или фургоны с надписью «Перевозка мебели». Рабочие снимали с них диваны, шкафы, холодильники и несли все это в дом. Возле иных подъездов грузчиков и машин уже не было, но там громоздились вещи помельче, их таскали сами новоселы.

Лица у новоселов были усталые, замороченные, но счастливые, а вот лицо Марии Даниловны сохраняло мрачное выражение.

Она вошла в подъезд, рядом с которым висела табличка «Домоуправление», поднялась на второй этаж, открыла ключом дверь своей квартиры и грозно крикнула:

Матильда!

Никто не отозвался, и она вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Мария Даниловна потому и согласилась стать управляющей этим домом, что ей тут не надо было тратить время на дорогу к месту работы: спустилась со второго этажа на первый - и вот уже на работе. Войдя в контору, она не положила, а швырнула портфель на стул и подошла к окну.

Матильда! - крикнула она в открытую форточку и стала ходить из угла в угол.

Прошло какое-то время, потом дверь открылась и вошла двенадцатилетняя Матильда. Выглядела она своеобразно. Костюм состоял из полосатой трикотажной кофточки, похожей на матросскую тельняшку, только с короткими рукавами, и коричневых брюк, узких в бедрах и широченных внизу. Брюки эти Матильда сшила под руководством мамы и сама, невзирая на протесты Марии Даниловны, украсила их вышивкой. На правом бедре у нее красовалось сердце, пронзенное стрелой, а под коленками по цветку, отдаленно напоминавшему розу. На широком лице Матильды выделялся большой рот и очень большие глаза. Эти глаза были карие с длинными темными ресницами, а стриженые волосы Матильды были светлые и жесткие, как старая солома.

Мария Даниловна продолжала возбужденно ходить, и дочка ее почувствовала недоброе.

Мам… Ну, ты чего? - спросила она.

Мария Даниловна остановилась.

А вот чего. До коих же это пор ты из меня дуру перед людьми будешь делать?

Матильда пожала плечами.

Мам… Ну, а что такое?

А то такое, что на улице Картузова моя ДЭЗ находится.

Какой дэз?

Не какой, а какая. Дирекция эксплуатации зданий.

Ну а я тут при чем? - спросила Матильда.

Да ты что, в самом деле… Совсем не помнишь, что три часа тому назад мне наплела? Встречает меня - глаза вот такие! «Мама, говорит, сейчас я видела, как балкон с третьего этажа обрушился и женщину с ребенком насмерть!» - «Где это?» - спрашиваю. «На улице Картузова», - говорит. Я, значит, дура дурой, прихожу в ДЭЗ, сочувствие выражаю, спрашиваю, в каком же это доме такое несчастье произошло, а на меня глаза выпучили: «Да что с вами, Мария Даниловна?! Да откуда вы это взяли?! Да ведь вся-то наша улица длиной в сто метров, неужели мы бы не узнали, если бы такое случилось?!» - Мария Даниловна перевела дух. - Ну, вот скажи: зачем ты все это нагородила?

Матильда потупилась, повертела опущенными кистями рук.

Не знаю, мам… Может, мне это показалось, что на улице Картузова. Может, где-нибудь на другой…

Нет, мать моя, ничего тебе не показалось. Наплела ты все это потому, что уж больно врать полюбила. Это и раньше за тобой наблюдалось, а в последнее время… ну, прямо вожжа под хвост! Позавчера про слона какого-то бешеного молола, будто он в зоопарке на свободу вырвался, а за день до этого про летающую тарелку плела, дескать, сама ее ночью видела… И ведь была бы тебе от этого хоть какая польза, а то ведь просто так, за здорово живешь! - Мария Даниловна села за стол, подперев подбородок рукой. - Не знаю, Матильда, что мне с тобой делать, - сказала она вдруг тихо и грустно. - Может, у тебя это что-нибудь психическое, может, тебя врачу следует показать… Просто не знаю. - Она вздохнула и умолкла.

Молчала и Матильда, глядя на кеды, чуть видневшиеся из-под расклешенных брюк. Вдруг она подняла голову и заговорила довольно громко, даже с некоторым вызовом:

Мама, ну, я признаю: иногда я и правда что-нибудь придумаю. Только, мама, ты вот журнал «Семья и школа» выписываешь, а сама его не читаешь.

Мария Даниловна посмотрела на дочь.

А ты что, читаешь?

А я вот читаю, - еще громче ответила Матильда. - И я прочла там статью профессора одного… Про таких детей, вроде меня.

Ну и что же ты там вычитала?

Что бывают дети, которые любят выдумывать без всякой пользы. Ну, приврать, одним словом.

Мария Даниловна еще больше заинтересовалась:

И этот профессор пишет, что такие дети часто врут не потому, что они испорченные, а потому, что у них фантазия очень богатая, и эта фантазия из них выпирает.

Мария Даниловна хотела что-то сказать, но дочка не дала ей этого сделать. Голос Матильды зазвенел теперь очень громко.

И еще, мама, в этой статье говорится, что из таких вот детей иногда даже талантливые люди получаются - всякие там писатели, всякие там поэты, всякие там компози…

Мария Даниловна вскочила.

Ах, вот оно что! - загремела она. - Оправдание себе нашла! Вместо того чтобы стыд почувствовать, она мне еще лекции читает! Ну, так слушай ты, Бэлла Ахмадулина: если еще раз при мне соврешь, я в твою «Семью и школу» заглядывать не буду, я старинную педагогику применю и так тебе всыплю, что… - Она не договорила, потому что дверь открылась и вошел посетитель.

Заходите, товарищ Тараскин, присаживайтесь!

Тараскин не сел. Это был худощавый человек лет сорока.

Спасибо! Спешу на самолет. Я к вам за паспортом, Мария Даниловна. Моим и жены.

Мария Даниловна достала из несгораемого шкафа пачку паспортов и стала их перебирать.

Что же это так: не успели поселиться и уже уезжаете?

Ничего не поделаешь: геологи. Я лишь на неделю из партии выбрался в связи с переездом.

А ваша жена?

Она в партии осталась. Только паспорт прислала со мной для прописки.

Тараскин говорил неохотно, отрывисто. Но Мария Даниловна не заметила, что он не в духе, и продолжала из вежливости разговор.

А сынишка ваш… он в лагере?

Сын? Нет, он не в лагере. В деревню его отправили, к бабушке. У нас, к моему удовольствию, целых четыре бабушки: две родных и столько же двоюродных. Сегодня он изволит прибыть на все готовое.

Сын с поезда, а папа на поезд, - заметила Мария Даниловна, протягивая Тараскину два паспорта.

Благодарю! На самолет. Если папа вообще успеет на самолет. Бабушки так заняты устройством апартаментов для своего любимца, что папе приходится самому покупать продовольствие в дорогу.

Тут Игорь Иванович Тараскин покривил душой. Все, что требовалось в дорогу, было уже куплено, оставалось только запастись сигаретами «Опал», которых в глубинке не найдешь. Но Тараскина довели до белого каления Лешины бабушки. Ему вполне хватало тещи Антонины Егоровны, которая жила в семье. Но после переезда на помощь теще явилась его собственная мать и сестра тещи, и все трое принялись обустраивать новую квартиру. У каждой из них было свое мнение, как это следует сделать, да еще все трое, несмотря на возраст, обладали кипучей энергией. Прилетев в Москву, Тараскин два дня с утра до вечера двигал по их указаниям мебель, шлямбурил стены, вешал книжные полки - и все это под гомон взволнованных и часто раздраженных голосов.

Счастливого пути, товарищ Тараскин! - сказала Мария Даниловна.

Спасибо! Всего хорошего. - Тараскин двинулся к двери, но Матильда обратилась к нему:

Извините, пожалуйста!.. А сколько лет вашему сыну?

Лешке? Тринадцать. Скоро четырнадцать.

Тараскин ушел, а Матильда вздохнула. Ребят во дворе было очень мало, а четырнадцатилетний Леша Тараскин едва ли захочет с ней познакомиться.

Гнев Марии Даниловны поостыл, и она сказала уже спокойней:

Значит, запомнила? Теперь иди. Мне работать надо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Выйдя из подъезда, Матильда побрела куда глаза глядят. Когда Мария Даниловна отчитывала ее, у нее было одно желание - как-то оправдаться, что-то возразить, но теперь она всерьез задумалась над тем, что говорила мать. Ведь в самом деле: ну кто ее за язык тянул наврать об этом проклятом балконе и погибшей женщине с ребенком?! И вот еще что странно: она совсем не помнит, каким образом эта история возникла у нее в голове, но зато отлично помнит, как у нее колотилось от волнения сердце, когда она рассказывала об этом маме. А бешеный слон?! Да ведь она до сих пор ясно представляет себе, как он скачет по дорожкам зоопарка, размахивая огромным хоботом и куцым хвостом, как в панике бегут от него посетители, волоча за руки детей. Правда, летающую тарелку Матильда ясно представить себе не могла, потому и поведала о ней матери довольно осторожно, прибавив даже, что, может быть, это ей показалось.

Так что же все это значит? Конечно, может, профессор из «Семьи и школы» все-таки прав и впереди ее ждет слава. Но Матильда ни разу в жизни не почувствовала, что ее тянет писать стихи, сочинять романы или симфонии… А что, если не профессор, а мать права, и это у нее что-нибудь психическое? Матильде вспомнился грустный голос Марии Даниловны: «Может, тебя врачу надо бы показать… Просто не знаю!» Гм! Врачу! Врачу - это, выходит, психиатру! А вдруг этот врач возьмет и скажет: «К сожалению, ваша дочка в самом деле больна, и ее, значит, следует туда… в больницу. В психиатрическую».

В сумасшедший дом, значит, - вслух пробормотала Матильда, и по спине ее...